Юрий Федосюк - Короткие встречи с великими Страница 5

Визиты Андроникова всегда становились маленькими праздниками, отрадными перерывами в нашей тусклой чиновничьей жизни. Почти каждый визит выливался в импровизированный концерт. При этом состав и численность аудитории для исполнителя не имели никакого значения. Крохотный отдел Центральной Европы, который я вскоре возглавил, состоял всего из пяти человек, сидели мы в небольшой комнатке. Именно тут Андроников представил нам грандиозный торжественный вечер, посвященный 50-летию Шостаковича. Он попеременно перевоплощался в различных участников вечера: то в тогдашнего министра культуры величественную Фурцеву, более всего обеспокоенную тем, чтобы не случилось какой накладки, то в представителей различных творческих союзов, нелепо стоявших в очереди к юбиляру с поздравительными адресами в руках. После каждого приветствия растерянный, смущённый Шостакович – в его пародировании Андроников превзошёл самого себя – лепетал: «Благодарю вас, благодарю» и делал неловкое движение руками и ногами. От смеха мы едва не падали со стульев.

От Союза писателей приветствовать юбиляра должны были поэт Семён Кирсанов и сам Андроников. «Мы являли собой прекомичную пару, – комментировал Ираклий Луарсабович. – Оба маленькие, полноватые – словом, Бобчинский и Добчинский.

Одно наше появление вызвало дружный смех всего зала, словно клоуны вышли на арену.

К тому же мы не договорились, кому держать и вручать адрес, – уже на сцене началось вежливое выхватывание адреса то одним, то другим. Я произнёс приветствие, причем, кажется, вместо “Дмитрий Дмитриевич” сказал “Семён Исакович” – так звали Кирсанова. Усталый Шостакович плохо вслушивался и растерянно вытащил из моих рук адрес ещё до окончания речи. И в знак благодарности сделал вот так, ножкой – как молодой мустанг».

Я не был на юбилее, но видел потом кинохронику – всё сказанное и показанное Андрониковым, включая и приветствие от Союза писателей, было сильнейшим преувеличением, никаких ошибок и накладок, смеха аудитории не было. Но показанный им номер являл собой образец такой искромётной сатиры и умения воссоздавать комические черты участников церемоний, что жаль – никто на запечатлел эту импровизацию на киноплёнку. Ничего подобного в концертных выступлениях Андроникова я не видел и не слышал.

Другой раз, уже в Совинформбюро, он показывал нам эпизод из своего пребывания в Париже, где «вцепился», по его выражению, на одном приёме в бывшую графиню Кушелеву-Безбородко, которая, как он полагал, должна была что-то знать о затерявшихся во Франции материалах, связанных с Лермонтовым. Тут вежливая и целеустремлённая настойчивость Андроникова наталкивалась на искреннее недоумение и непонимание старой аристократки. Из-за этого комичного диалога был якобы нарушен церемониал приёма, а графине, как и московскому гостю, не досталось места за столом… При этом рассказчик беспощадно высмеял не только придурковатую графиню, но и самого себя, в пылу расспросов потерявшего всякое чувство меры и понимания обстановки. В самой беседе ничего содержательного не было, но комизм ситуации Андроников передал с такой обобщающей силой, что слёзы смеха буквально текли у нас из глаз.

На следующий день выяснилось: преисполненные впечатлений слушатели – всего нас было человек семь, – придя вечером домой, попытались передать домочадцам этот спектакль Андроникова. Выяснилось, что в каждой семье произошло одно и то же: воспроизведение оказалось настолько убогим, что никто и слушать не стал: «И что тут смешного?» Без актёрского таланта исполнителя рассказы Андроникова, даже опубликованные, теряют более половины.

В таких интимных концертах Андроников вёл себя не так, как на эстраде. Заметно было, что он тщательно следил за реакцией слушателей, переводил глаза с одного на другого, а иногда – что противопоказано юмористу – разражался непринуждённым хохотом сам.

Впрочем, пышущий юмором Андроников мог быть и вполне серьёзным и слушать вполне внимательно. Однажды (это было в октябре 1955 года) мне поручили «организовать пребывание в СССР» группы главных редакторов крупнейших австрийских газет. На обед в гостинице «Москва» пригласили тогдашнего заведующего отделом печати МИД близкого сподвижника Хрущёва Л.Ф. Ильичёва и Андроникова. После обеда Ильичёв решил продолжить с гостями беседу в укромном уголке ресторана. Пошли и мы с Андрониковым, которого я допекал всякими примитивными вопросами, вроде «Князь Синодал в лермонтовском «Демоне» не есть ли князь, владевший селением Цинандали?». Но необычно серьёзный Андроников вежливо остановил меня, твёрдо сказав: «Сейчас давайте послушаем». И слушал очень внимательно, сосредоточенно.

Человек он был очень добрый, отзывчивый. Говорю «был», потому что после трагической гибели своей дочери Мананы, говорят, он сильно сник, постарел и замкнулся в себе. А в 1950– 1960-е годы лучился энергией и жизнерадостностью. У меня сохранилось письмо его – отзыв на написанную мною статью о словаре архаизмов. В этом письме чувствуется огромная эрудиция в области дореволюционного государственного устройства и быта России, а главное – великая доброжелательность. Храню и открытку с новогодним поздравлением, содержащую очень добрые неформальные пожелания. В одну из случайных встреч (в аэропорту Шереметьево, в 1970 году, когда Андроников возвращался из командировки в Швейцарию, где искал архив народника Южакова) он говорил мне, что с большим интересом читает в журнале «Наука и жизнь» мои статьи об этимологии русских фамилий.

Поздравительная открытка И.Л. Андроникова

Ираклий Андроников, бесспорно, явление в русской культуре необыкновенное. Уникальное сочетание в одном лице незаурядного литературоведа-открывателя и устного рассказчика, талантливого пародиста-подражателя исторических лиц, обеспечит ему популярность не только при жизни, но и, благодаря многочисленным записям и съёмкам, на многие десятилетия вперёд.

Виктор Ардов

В.Е. Ардов

Вскоре после выхода в свет моей книги «Бульварное кольцо» 12 сентября 1972 года в «Вечерней Москве» появилась небольшая хвалебная рецензия за подписью – Виктор Ардов[8]. Рецензент, лично незнакомый, но известный мне как сатирик и комедиограф, отмечал обилие и достоверность сведений о бульварах, приведённых в книге.

Месяцем позднее Ардов прислал мне по почте огромное письмо – машинописную тетрадку – с отзывом на мою книгу, 24 страницы! Собственно, это был не столько отзыв, сколько личные воспоминания о домах Бульварного кольца и людях, связанных с ними, которые моя книга всколыхнула в душе старого писателя. «Лично Вам небесполезно будет познакомиться с замечаниями старика, вся жизнь которого прошла на Бульварном кольце». Оказалось, что Ардов, приехав из Воронежа, с 1914 года жил на нынешнем Гоголевском бульваре и учился в Первой московской гимназии, расположенной на том же бульваре. Письмо Ардова, по существу, увлекательная брошюра, которую я бережно храню, читаю и перечитываю.