Апполон Кузьмин - Татищев Страница 5

Салтыковы вели свой род от Михаилы Прушанина, выехавшего в XIII веке из Пруссии в Новгород. Прадед Прасковьи Михаил Глебович уехал в Польшу. Но с возвращением России Смоленска ее отец Александр-Федор принял русское подданство. От первого брака Федора в 1664 году родилась Прасковья. Вторым браком он был женат на Анне Михайловне Татищевой (умерла в 1702 году), дочери самого видного деятеля из рода Татищевых — Михаила Юрьевича.

Через несколько лет вполне благополучной жизни Ивана и Прасковьи царица наконец «очреватела» и в 1689 году родила дочь. Затем у нее родилось еще четыре девочки. В то время дети часто умирали в грудном возрасте. Остались в живых Екатерина (1692), Анна (1693) и Прасковья (1694). Положение Татищевых укреплялось по мере того, как увеличивалась вероятность наследования престола потомством старшего царя — Ивана. В 1691 году Михаил Юрьевич получил боярский чин, а Никита Алексеевич почетное поручение Поместного приказа ехать в Дмитровский уезд «для розыску, меры, межевания и учинения чертежа в поземельном споре Богоявленского монастыря». В 1697 году Никиту Алексеевича посылают «для поиску под неприятелем и для строения в Азове, Любине, Таганроге, всяких крепостей в полку боярина А. С. Шеина у жильцов ротмистром». Поместья его возрастают до 1059 четей в поле. В связи с рождением царевны Анны сыновья Никиты, десятилетний Иван и семилетний Василий, были пожалованы в стольники. Так началась придворная служба Василия — первая его жизненная школа.

Царь Иван Алексеевич умер в 1696 году. У Прасковьи в это время числилось 263 стольника. Вдовой царице пришлось распустить чрезмерно разросшийся штат. Петр позволил невестке выбрать любое из дворцовых сел. Прасковья остановилась на Измайловском, где и проходила ее дальнейшая жизнь. Измайловский дворец «на острову» был излюбленным местом обитания еще Алексея Михайловича. В Измайловских садах проводились опыты с разведением разного рода экзотических растений. Здесь же находили применение всевозможные технические новинки. Прасковья силой обстоятельств должна была поддерживать это тяготение к новому. Она охотно и радушно принимала буйные компании Петра, помогала ему в приватных делах. Измайлово становится одним из центров зарождающейся театральной жизни. В то же время и патриархальность в ее положительных и отрицательных проявлениях накладывала отпечаток на быт царицы. Дом заполняли юродивые, прятавшиеся при посещении дворца Петром и его разгульными компаньонами. В доме Прасковья оставалась типичной русской барыней.

Дружба с будущей царицей Екатериной и сестрой Петра Наталией, родство с Трубецкими, Стрешневыми, Куракиными, Долгорукими, свойство с «кесарем» Федором Юрьевичем Ромодановским давали Прасковье устойчивое положение, но устойчивых доходов она не имела. Не было денег на ремонт обветшавшего дворца. Не было средств даже на то, чтобы заплатить гувернерам. Ничего не получил Стефан Рамбух, нанятый в 1703 году, дабы он девочек «танцу учил и показывал зачало и основание языка французского». Правда, учитель мог утешаться тем, что он и не научил ничему своих воспитанниц. Немного дал и другой «воспитатель» — бездарный брат Генриха-Иоганна-Фридриха Остермана, переименованного Прасковьей в Андрея Ивановича. Даже по тому времени царевны получили недостаточное образование. И едва ли не менее всех досталось на долю будущей императрицы Анны.

В условиях тяжелейшей Северной войны Петр распоряжается судьбами царевен как разменной монетой в дипломатических торгах. Семнадцатилетнюю Анну в 1710 году выдали за герцога курляндского Фридриха-Вильгельма. Герцог «пил до невозможности» и в начале 1711 года по дороге из Петербурга в Митаву умер «от непомерного потребления крепких напитков». Анна приезжает в Курляндию уже вдовой. Ее сестру Екатерину в 1716 году выдали за герцога мекленбургского Карла-Леопольда, который не успел даже развестись с первой женой. Беспринципный и жестокий, он презирал русских. Правда, и сам он пользовался презрением, и не только у русских. Позднее, в 1736 году, когда «презренным русским» было уже не до него, он был лишен престола и кончил жизнь в заточении. Еще ранее Екатерина вернулась в Россию. Прасковье жениха не подобрали. Тайно же она была обвенчана с сенатором Иваном Ильичом Дмитриевым-Мамоновым.

Хотя с кончиной царя Ивана Алексеевича Татищевы должны были покинуть придворные должности, близость их к дому Прасковьи Федоровны сохранялась. Василий до конца жизни царицы был в нем своим человеком, имея здесь и друзей и недругов. И позднее, критикуя «суеверных пустосвятов, льстецов и лицемеров», он приводит одно «доказательство», «которое многим ведомо, а никому в обиду быть не может». «Двор царицы Прасковьи Федоровны, — вспоминает Татищев, — от набожности был госпиталь на уродов, юродов, ханжей и шалунов. Между многими такими был знатен Тимофей Архипович, сумазбродной подьячей, которого за святого и пророка суеверцы почитали, да не только при нем, как после его предсказания вымыслили. Он императрице Анне, как была царевною, провесчал быть монахинею и назвал ее Анфисою, царевне Прасковий быть за королем и детей много иметь. А после как Анна императрицею учинилась, сказывали, якобы он ей задолго корону провесчал».

Упомянутый эпизод с «предсказанием» мог относиться к началу XVIII века. Другой эпизод, связанный с откровениями того же самого «прорицателя», Татищев относит уже к 1722 году, когда он отъезжал «в Сибирь к горным заводам и приехал к царице просчение принять». Царица, вспоминает Татищев, «жалуя меня, спросила онаго шалуна, скоро ли я возврасчусь. Он, как меня не любил за то, что я не был суеверен и руки его не целовал, сказал: он руды много накопает, да и самого закопают».

Соприкосновение в детстве с самыми верхами государственной системы, несомненно, оказало влияние на формирование мировоззрения и в какой-то мере характера Василия Никитича. Широкий, государственный кругозор был ему как бы задан с детства. Сызмальства ему свойственны и весьма многих раздражающая независимость суждений, и чувство собственного достоинства.

Никита Алексеевич Татищев, судя по назначениям, отличался определенными познаниями в области геодезии, а также фортификации. Очевидно, от него эти знания унаследовал и Василий. В семье Татищевых учению вообще уделялось большое внимание. Начатки образования получили не только все три брата, но и их сестра Прасковья. При этом никто из них не значится в списках слушателей Славяно-греко-латинской академии. Обучались, по-видимому, на дому. При дворе тогда были модны польский и немецкий языки, особенно первый. Это было связано как с наплывом воспитанников Киево-Могилянской академии после воссоединения Украины с Россией, так и с общим курсом на сближение с Польшей. Позднее Татищев проявляет хорошее знание этих языков. Весьма вероятно, что первое знакомство с ними оп получил еще в годы своей придворной службы.