Вадим Кирпиченко - Разведка: лица и личности Страница 50

К чему весь этот экскурс? А к тому, что за последние годы в средствах массовой информации много писалось о том, что партийно-комсомольская прослойка в КГБ постоянно пользовалась всевозможными привилегиями, что они не стали профессионалами и тянули дело назад, чуть ли не пустили под откос всю разведывательную и контрразведывательную работу в КГБ. Это не соответствует действительности. Среди партийно-комсомольских пришельцев всегда были и сильные, и средние, и слабые работники. Были и люди, не захотевшие продолжать службу в КГБ и находившие аргументы, чтобы покинуть ее. Если сравнить конечные результаты служебной деятельности тех, кто пришел на Лубянку по партнабору, и принятых на работу в обычном порядке, то никакой разницы не обнаружишь.

И, наконец, о термине «Железный Шурик». Мне кажется, что это удачная шутка, но родилась она не в недрах Комитета госбезопасности, а в каких-то близких к Шелепину партийно-комсомольских кругах. В КГБ это прозвище вообще было неизвестно. Сотрудники КГБ могли по-разному относиться к своим председателям: уважать, не уважать, симпатизировать или недолюбливать, но прозвищ им никогда никто не давал — не та организация. Здесь существовали свои, никем не писанные законы морали, имело место уважение к старшему начальнику и подобных «Железному Шурику» словосочетаний в чекистском лексиконе не отмечалось.

С чьей-то легкой руки это выражение попало в современную прессу, всем понравилось и прочно поселилось на страницах мемуаристов наших дней.

«Железный Шурик» в КГБ закончился, но он обеспечил здесь свое продолжение, приведя на пост председателя КГБ в ноябре 1961 года «комсомольца» Семичастного.

Назначение Семичастного вызвало у руководящего состава КГБ недоумение. Ну, Берия, Серов, Шелепин — это понятно, а теперь, пожалуйте, какой-то Семичастный! К тому же он был просто неприлично молод — 37 лет; В таком возрасте в КГБ на руководящие посты люди не выдвигались, за исключением каких-то редких случаев. В разведке, например, все начальники отделов были старше Семичастного, и это объяснялось не чьей-то прихотью, а разумной и естественной кадровой политикой. Чтобы стать начальником отдела, потенциальный кандидат должен получить высшее образование, пройти разведывательную школу, получить достаточную практику работы в Центре, выехать в качестве оперативного сотрудника в резидентуру, провести там три-четыре года, снова потрудиться в Москве, выехать во вторую загранкомандировку, уже, скажем, на должность заместителя резидента, потом в третью в качестве резидента и лишь затем, если на всех этапах службы в разведке человек проявил себя только с положительной стороны, можно рассматривать его кандидатуру на должность начальника отдела. Вот и получается, что начальники подразделений разведки были в возрасте много старше 40 лет. Возникал законный вопрос, как новый председатель КГБ будет руководить разведкой. Все понимали, что руководить комсомолом ему уже поздно, а Комитетом госбезопасности — рано. Начальнику разведки Александру Михайловичу Сахаровскому в ту пору было уже 52 года. Яйца стали учить курицу премудростям жизни, появились трудности.

Никто не воспринимал Семичастного в качестве государственного деятеля, все понимали, что он прежде всего человек Шелепина, и это на первых порах вызывало чувство неуверенности.

Но новоиспеченный шеф госбезопасности правильно оценил ситуацию вокруг себя и, в отличие от Шелепина, который не вникал в детали оперативной работы, с головой ушел в дела и нужды коллективов КГБ. Особое внимание Семичастный уделял Девятому управлению — правительственной охране. «Девятка» — это все: прямые выходы на членов политбюро, на самого генерального, на членов его семьи, с этим управлением хотят дружить министры и послы, оно кормит, поит и размещает дорогих гостей в санаториях и в особняках на Воробьевых горах. Поняв значение «Девятки», Семичастный решил заменить ее руководство на интеллектуалов из разведки и подобрал на должность начальника управления, его заместителей и на другие ответственные должности сотрудников из ПГУ. Те с радостью приняли предложения занять генеральские должности. «Девятка» сразу поумнела и заговорила на иностранных языках.

Семичастный создал здесь свою верную команду. Теперь можно двигаться дальше. Дошла очередь и до ПГУ КГБ. Памятуя, что в первые годы советской власти разведка была многонациональной и что в руководстве органов госбезопасности было много выходцев с Кавказа и из Прибалтики, Семичастный решил поставить во главе разведки кого-либо из земляков Дзержинского, полагая, что данное назначение будет воспринято с энтузиазмом. Во исполнение этой идеи на должность первого заместителя начальника разведки был выписан из Литвы местный чекист генерал-майор Альфонсас Бернардович Рандакявичус. Это был вежливый, обстоятельный, внимательный к собеседнику и приятный во всех отношениях человек, с уважением к тому же относившийся к профессионалам разведки.

Однако дел разведки Рандакявичус не знал, внешней политикой никогда не занимался, иностранными языками не владел. Но эти обстоятельства Семичастного не смущали. Если сам он может руководить КГБ, не имея соответствующего профессионального опыта, то почему чекист Рандакявичус не может руководить разведкой? Второе оказалось более трудным. В разведке всегда ценились профессионалы своего цеха, и если начальник не может дать дельного совета подчиненному, помочь ему преодолеть трудности разведывательного дела, то, будь он трижды хорошим человеком, уважением и авторитетом в разведке он пользоваться никогда не будет. Такая участь постигла и кандидата на должность начальника разведки.

Реально осознавая трудности своей новой службы, Рандакявичус томился и нервничал. Сказывались на его неуверенном состоянии и изъяны в русском языке. Боясь сделать какую-либо ошибку в оценке событий, он очень тщательно выбирал слова и обычно начинал свою речь с осторожного словосочетания «по-видимому».

Когда Семичастный понял, что из Рандакявичуса нового Дзержинского не получится, он мысленно с ним распрощался и начал готовить новую команду руководства разведкой, но почему-то все время происходила утечка информации, и новых кандидатов в руководители начинали заблаговременно поздравлять, что выводило из равновесия действующих начальников. Реформа ПГУ по замыслу Семичастного осталась неосуществленной. Кто-то наверху этому противился, и нам было известно, почему: Брежнев и его окружение не хотели усиления связки Шелепин-Семичастный.