Мария Залесская - Людвиг II Страница 50

Очередная ирония судьбы: впоследствии карту якобы наследственной душевной болезни ловко, но не профессионально разыграют недруги Людвига II. Предчувствия подобного шага заставляли Людвига переживать болезнь брата еще острее. «Если меня лишат короны, это будет горько, но мне будет еще прискорбней, если они провозгласят меня сумасшедшим!» — скажет он незадолго до своей кончины.

А пока, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Людвиг с еще большей страстью отдается начатому строительству. Казалось, что он ищет в этом не просто утешение, а забвение. И понимая, что замков ему придется ждать еще долго, а убежище нужно прямо сейчас, находит оригинальный выход. Летом 1872 года, ко дню рождения короля, было оперативно завершено строительство маленького «замка» Шахен (Schachen) в окрестностях селений Гармиш и Партенкирхен (в единый город Garmisch-Partenkirchen они слились лишь в XX веке). Людвиг был совершенно очарован местными видами, особенно покрытыми вечным снегом склонами Цугшпице. В 1869–1872 годах по проекту Георга фон Доллмана на высоте 1800 м как раз с видом на Цугшпице и был построен «замок» Шахен.

Мы уже оговаривались, что далеко не все замки Людвига II в прямом смысле слова являются замками — это дань традиции и не более того. В большинстве своем это не замки, а дворцы; строго говоря, замком можно назвать вообще лишь Нойшванштайн. Так вот, «замок» Шахен — это даже уже и не дворец, не вилла, а просто высокогорное деревянное двухэтажное шале, с виду совершенно не похожее на королевское жилище. Но это только снаружи. Правда, и комнаты первого этажа по меркам других творений Людвига выглядят довольно скромно; стены отделаны резными панелями из кедра; какого-то одного определенного стиля в оформлении не наблюдается. Зато, поднявшись на второй этаж, вы с альпийской вершины магическим образом переноситесь в сказочный мир Востока. Людвига II давно привлекала восточная культура, особенно архитектура, и он мечтал создать нечто подобное при своем дворе (к тому времени увлечение Людвига Востоком уже нашло воплощение в Индийском павильоне в мюнхенской Резиденции). Турецкий зал Шахена, занимающий целиком второй этаж, вполне может соперничать по роскоши отделки, скажем, с Мавританским павильоном в Линдерхофе, о котором еще пойдет речь. Окна зала с цветными витражами создают волшебную игру света; мебель богато украшена золотой инкрустацией; павлиньи перья, обилие мягких подушек словно воплощают собой грезы по сладкой восточной неге. Собственно, для отдохновения Шахен и был построен. Людвиг любил здесь бывать в непринужденной обстановке, покуривая кальян из своей богатой коллекции (часть коллекции кальянов Шахена ныне является экспонатами Музея Людвига II в Херренкимзее) и уносясь мечтами то во дворцы турецких султанов, то на романтические горные вершины родной Баварии — Шахен удачно сочетал в себе оба этих «образа». Во всяком случае, ощущение покоя и неги, видимо, настолько впиталось с дымом королевского кальяна в атмосферу Шахена, что чувствуется даже теперь. Приют забвения был найден!

Но и начатое основное строительство не останавливалось. Мы уже говорили, что сердце Людвига II было верно трем основным идеалам, каждый из которых нашел свое воплощение в одном из трех замков, построенных королем. Нойшванштайн стал символом идеалов романтического Средневековья; в нем «живут» не столько вагнеровские герои, сколько их древние «предки». В замке Херренкимзее, о котором мы вскоре будем говорить, олицетворена абсолютная королевская власть, тот идеал монархии, достичь которого Людвигу II было изначально не суждено… Линдерхоф стал памятником двум кумирам Людвига II — Рихарду Вагнеру и Людовику XIV. Причем, именно здесь можно не только увидеть, но и почувствовать, как постепенно в душе короля композитор уступает свое «лидерство» французскому монарху.

Интересно отметить, что в своих кумирах Людвиг восхищался только идеями, носителями которых они являлись. Как и в случае с актерами, «все человеческое» было ему абсолютно чуждо. Людвиг не старался слепо копировать их образ жизни, их вкусы, их пристрастия, что происходит обычно с «талантами и поклонниками». «Какое сходство было между Людвигом II и Людовиком XIV? Людовик XIV любил охоту, карточную игру и женщин. Людвиг II никогда не охотился, не играл и был равнодушен к женской красоте».[164]

Кстати, отвращение Людвига II к охоте было общеизвестным. Более того, приезжая зимой в Линдерхоф, король ходил в лес и собственноручно кормил хлебом встречавшихся ему на прогулке диких коз, доверчиво подходивших к нему. Или же, не встретив никого, оставлял им корм на дорожке. Проливать кровь ради удовольствия казалось Людвигу отвратительным. И это в то время, когда высший свет не только Баварии, но и всей Европы не мыслил себя без охоты. Страстным любителем этой жестокой забавы был, в частности, принц Луитпольд; можно сказать, олицетворением охотника-маньяка являлся австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд, племянник императора Франца Иосифа, превративший свой чешский замок Конопиште фактически в склеп из чучел, рогов, черепов и других охотничьих трофеев. Право же, невольно возникает мысль, что его убийство в Сараеве в 1914 году было вполне заслуженным…

Любовь к природе позволяла Людвигу II видеть и глубоко чувствовать ее красоту. Для своих будущих замков-владений он выбирал самые живописные уголки родной Баварии. При этом король очень бережно относился к природному ландшафту, следя, чтобы во время строительства не было спилено ни одного лишнего дерева.

Характерно, что даже к творениям рук человеческих Людвиг также относился не менее трепетно. Так, став в 1864 году полноправным хозяином Хоэншвангау, он никогда не пытался, как мы уже упоминали, модернизировать отцовский замок, хотя свои собственные постройки сразу же снабжал всеми достижениями современного ему прогресса, такими как электричество, паровые машины, подъемники и т. д. Романические мечтания детства были слишком дороги королю, любое изменение, казалось, разрушало очарование былого. Как знать, а может, он просто не хотел тревожить покой дорогих ему теней легендарных героев, «чувствовавших» себя намного комфортнее при таинственном и трепетном свете свечей, чем при вульгарных электрических фонарях?..

Лишь в 1910 году принц-регент Луитпольд провел в Хоэншвангау электричество. А в 1913-м замок был открыт для посещения в качестве музея. Отныне под любопытными взглядами миллионов туристов благородные рыцари, прекрасные дамы и волшебные лебеди предпочитают больше «не сходить» со своих полотен. Лишь тот, кто верит в сказку, сумеет «вступить в контакт» с духами — хранителями древних традиций и в полной мере почувствовать неповторимую атмосферу романтического рыцарского Средневековья. Кстати, Хоэншвангау совсем не пострадал во время Второй мировой войны и сохранил подлинные предметы интерьера (в наши дни часть дворца закрыта; там находятся жилые помещения членов Дома Виттельсбахов, которым официально принадлежит замок).