Борис Тененбаум - Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? Страница 50

Победа была для французов пирровой: Гастон де Фуа погиб, преследуя отступавшую испанскую пехоту.

Равенна, правда, пала – и резня там превзошла то, что случилось в Брешии, – но новый командующий, де Ла Паллис, не пошел на Рим, а вернулся в Болонью. Момент оказался упущен.

К Священной Лиге присоединился Максимилиан, император Священной Римской империи – и он немедленно отозвал немецких наемников из войск короля Франции. С севера Франции грозил английский король Генрих VIII. К началу июля 1512 года папа не только вернул все свои владения, но даже расширил их за счет включения Пармы и Пьяченцы; в Милане снова воцарился герцог из семьи Сфорца, Генуя объявила об обретении независимости и избрала нового дожа. Ла Палис не имел иного выбора, кроме как вернуться во Францию с остатками своей армии.

Республика Флоренция осталась одна, окруженная врагами.

III

Когда победители собрались в Мантуе для того, чтобы поделить между собой французские владения в Италии, некое внимание было уделено и беспомощной Флоренции – пoставившей, увы, не на ту лошадь. Папа Юлий II потребовал, чтобы Пьеро Содерини покинул свой пост гонфалоньера. Но что во всем этом деле странно, так это то, что никто из союзников не собрался взяться за смещение Содерини вооруженной рукой. Возможно, они были заняты дележкой того, что уже имелось – конкуренция тут была высoкой. Возможно, что начинать резать жирного тельца до того, как удалось договориться о том, как тельца делить, им было не с руки – не знаю, это все не слишком ясно. Но факт остается фактом – военную экспедицию против Республики Флоренция организовал кардинал Джованни Медичи, младший брат Пьеpо Медичи, сына и наследника Лоренцо Великолепного.

Он сделал это на свои деньги – пообещал 10 тысяч флоринов собранной Рамоном де Кордона, испанским вице-королем Неаполя, импровизированной армии испанских наемников, и экспедиция двинулась в поход. Ополчение во Флоренции было немедленно мобилизовано. Комиссия Восьми, занимавшаяся вопросами государственной безопасности, распорядилась увеличить число ополченцев и даже создала из них отряд кавалерии из 500 человек. Закупались арбалеты и все огнестрельное оружие, какое только можно было раздобыть. Пороха не хватало, а на пули лили свинец, собранный где попало.

Ополченцев концентрировали в Прато, укрепленном городке в 20 километрах на север от Флоренции – числом они превосходили испанские отряды чуть ли не втрое.

Рамон де Кордона был человек благоразумный – зачем драться, когда все можно решить миром? И он послал Синьории свои предложения: Пьеро Содерини смещается с поста главы правительства и уходит вместе со всем своим профранцузским режимом, Медичи после 18-летнего изгнания получают позволение вернуться во Флоренцию в качестве частных граждан, а де Кордона и его солдаты получают 100 тысяч золотых флоринов в качестве компенсации за беспокойство – и все, на этом маленькое недоразумение между Флоренцией и союзниками по Священной Лиге будет забыто.

Во Флоренции к этому предложению отнеслись соответственно. В городе действовала – и довольно открыто – партия сторонников Медичи, составленная в основном из представителей элиты. Назывались они довольно странно, «palleschi», от итальянского слова «palla», «мяч» или «шар». По-русски, наверное, что-то вроде «мячники» или «шаристы»? Сам термин взялся вот откуда: герб семьи Медичи состоял из белого креста на фоне золотoго щита, а вот внутри белого креста были через равные промежутки нанесены красные шары, «мячи», как их называли. Этот мотив – «красные мячи», или «красные шары» – сохранялся и в личном гербе Джованни Медичи: «в золотом поле шесть шаров, верхний лазоревый шар обременен тремя лилиями, остальные шары червленые (от семейного герба рода Медичи)».

Короче говоря, 25 человек из числа этих «шаристов» были схвачены и посажены в тюрьму, а Содерини обратился к Большому Совету с речью. Он сказал, что не держится за свой пожизненный пост гонфалоньера и готов уйти в отставку, если только совет этого пожелает, потому что общественное благо ему дороже личного благополучия.

Ну, предложение это было упражнением в политической риторике в самом чистом виде. Угроза в данный момент не выглядела такой уж серьезной – и Содерини получил обычные в таких случаях уверения, что граждане «готовы жертвовать своим имуществом и даже жизнью, но не сдаваться на наглые требования зарвавшихся врагов» и так далее...

Не получив ответа, де Кордона попробовал напасть на Прато – и нападение было легко отбито.

Испанский полководец, как уже и было сказано, был благоразумным человеком. Поэтому он послал во Флоренцию второе письмо. Теперь его требования сводились к трем условиям:

1. Срочная доставка хлеба его войску.

2. Медичи получают право вернуться из изгнания.

3. Сам де Кордона получает 3000 флоринов – и на этом считает инцидент исчерпанным.

Ему отказали.

IV

Почему де Кордона получил отказ и в какой степени это решение повлияло на то, что произошло после, единого мнения не существует. Биографы Макиавелли все как один стоят на том, что решение было, во-первых, неверным, во-вторых, – роковым – и следуют в этом за самим Макиавелли, который думал точно так же. Он полагал, что предложение следовало принять, в отказе – и во всем, что за ним последовало – винил Пьеро Содерини и даже написал впоследствии по этому поводу довольно злую эпиграмму:

«Пьер Содерини жил на белом свете,И вот его душа явилась в ад,Но тут Плутон сказал: «Ступай назад,В преддверье ада, где другие дети!»

Итальянцев по имени Пьетро или Пьеро частенько называли «Пьер», на французский лад, и русский переводчик решил воспользоваться этой довольно условной заменой. Можно еще обратить внимание на то, что речь идет как-никак о смерти христианина, а в эпизоде присутствует Плутон, персонаж сугубо языческий. Шутка типичная для Макиавелли, да и вообще для Флоренции его времени, – но вряд ли ее встретили бы с пониманием где-нибудь в Германии.

Но это все мелочи, а существенный вопрос заключается в том, что Макиавелли тут обвиняет Пьеро Содерини в детской наивности – справедливо это или нет? Потому что после отказа Содерини прислать хлеб его голодающим солдатам последовало вот что: Рамон де Кордона решил попробовать пострелять по городу Прато – у него было две пушки. В одном месте стену удалось пробить. Брешь была неширокой, «размером с окно», как записал очевидец, но пройти в нее все-таки оказалось возможным. В принципе, дыры такого размера латались очень легко – за брешью наскоро строилась баррикада, наступающих встречали копьями – и дело на этом кончалось. Более того, в данном случае и баррикады строить было не надо, за пробитой городской стеной была стена монастыря, на которой можно было разместить стрелков – солдат c арбалетами и аркебузами.