Джордж Кеннан - Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана Страница 50

Лично мне эти территориальные изменения казались тем более пагубными, а легкомыслие американской стороны в этом вопросе тем более непростительным, поскольку они, как и другие территориальные уступки русским, просто изымали большие продуктивные регионы из экономики Европы, позволив русским извлекать из них военную и политическую выгоду, вместо того чтобы поставить эти ресурсы на службу общему делу европейской реконструкции. Хотя Сталин заявил, что Кенигсберг нужен России как порт, у меня нет доказательств, что этот город в дальнейшем использовался как порт в такой мере, как он использовался, когда принадлежал Германии. Восточная Пруссия в целом чрезвычайно пострадала от вторжения советских войск. Там, судя по имеющимся на сегодня данным, есть районы, где не осталось ни одного немца, и трудно поверить, чтобы им всем удалось бежать на Запад.

Экономика этих областей пришла с ужасное состояние. Я сам пролетал на самолете над этим регионом вскоре после Потсдамской конференции и замечал повсюду признаки страшных разрушений в этом краю, который теперь походил на безжизненную пустыню.

Думаю, трудно поверить заявлениям русских о том, что они действительно собирались заново развивать экономически эти некогда высокоразвитые районы (особенно подпавшие непосредственно под советский суверенитет), которые они опустошили подобно азиатским ордам. Однако те, кто захватывает подобную территорию, принимают, по моему убеждению, ответственность перед всем миром за ее плодотворное использование. Особенно это должно было относиться к важным сельскохозяйственным территориям в то время, когда вся Европа переживала такие серьезные продовольственные трудности. Пусть для кого-то не представляют ценности судьбы более чем двухмиллионного населения Восточной Пруссии. Однако нельзя забывать и о процветавшем хозяйстве этой провинции, где некогда имелись 50 тысяч лошадей, 1,4 миллиона голов крупного рогатого скота, 1,8 миллиона свиней, что в этом районе ежегодно собиралось 4 миллиона тонн пшеницы, 15 миллионов тонн ржи, 40 миллионов тонн картофеля. Советские генералы, захватившие эту провинцию, меньше всего думали о ее производственном потенциале, об ответственности перед Европой за его сохранение. Такого рода заботы были возложены на нас, американцев, чтобы мы, если пожелаем, восполнили эти потери.

Я не мог понять безразличия к этой проблеме наших политиков и нашей общественности. Ведь одно дело – занять какие-то земли с целью их развития для собственных нужд, а другое – захватить плодородные земли ради их опустошения в своих военных интересах.

Другим вопросом, занимавшим в то время умы сотрудников нашего посольства в Москве, являлось будущее советско-американских экономических и финансовых отношений. Американскую администрацию не раз упрекали во внезапном прекращении поставок по лендлизу летом 1945 года и в непредоставлении СССР крупного займа, на который будто бы имели основание рассчитывать советские лидеры. Но эти проблемы тесно связаны с вопросом о будущей торговле между США и СССР и о том, в какой мере СССР должен получать помощь в рамках европейской реконструкции по программе ЮНРРА.

Следует отметить, что американское правительство подверглось критике за принятие жесткой линии в этом вопросе, я же подвергался критике за то, что давно советовал это сделать. Я был далек о того, чтобы не одобрять прекращения поставок по ленд-лизу сразу после прекращения нашего военного союзничества в 1945 году. Как отмечалось ранее, я считал необходимым, по крайней мере, существенно ограничить такие поставки уже в 1944 году, в период Варшавского восстания. Что касается российско-американской торговли и возможного кредита советскому правительству, то свои взгляды на эту проблему я изложил в меморандуме, составленном мною вместе с двумя другими нашими сотрудниками и переданном послу еще в декабре 1945 года. Меморандум в конечном счете предназначался для рассмотрения в одном из вашингтонских комитетов по планированию, который рассматривал возможность выделения Советскому Союзу сразу после войны кредита в 3,5 миллиарда долларов.

Исходя из того, что советский экспорт в США в послевоенные годы, по самым оптимистичным прогнозам, не мог составлять более 100 миллионов в год, и оценивая экономическую ситуацию в целом, мы пришли к следующим выводам:

«Мы считаем, что 1,5–2 миллиарда долларов – предельный размер кредита, который может быть безопасно предоставлен сразу после войны с тем, чтобы сюда были включены и обязательства, перешедшие от сотрудничества военного времени (ленд-лиз и т. п.)…

Мы полагаем, что предоставлять кредит в размере 3,5 миллиардов долларов… было бы неразумно. Значительная часть этой суммы, вероятно, не может быть возвращена в срок, который придется продлевать. Это создаст проблемы с развитием советского экспорта в США в последующие годы и осложнит расчеты за будущие экспортные поставки из нашей страны в Россию».

Далее мы изложили свои соображения по проблеме советских тенденций в развитии внешнеэкономических связей вообще, а также о том, какое значение советский подход к этой проблеме имеет для нашего правительства с его экономическим планированием:

«Из анализа намерений советского правительства неясно, не будет ли в ходе дальнейшей милитаристской индустриализации СССР в послевоенный период создана военная мощь, которая, подобно тому как это уже было в случае с Германией или Японией, будет использована против нас…

Советское правительство в целом рассматривает внешнюю торговлю как политическое и экономическое средство, предназначенное для целей увеличения мощи СССР по сравнению с другими странами. Импорт из нашей страны они будут рассматривать как орудие достижения военно-экономической автаркии Советского Союза. Достигнув же этой цели, советское правительство не обязательно сохранит заинтересованность в широком импорте из нашей страны, разве что на условиях, несовместимых с нашими интересами. С другой стороны, если организовать широкий вывоз в Россию продукции машиностроения, значительная часть наших частных заводов попадет в зависимость от советских заказов ради сохранения производства и занятости. В этом случае русские, если сочтут нужным, будут не колеблясь эксплуатировать эту зависимость, а также использовать свое влияние на организованные группы рабочих, чтобы достигнуть целей, не имеющих ничего общего с интересами нашего народа».

Аналогичные положения содержались в моем черновом наброске меморандума, без даты, написанного летом 1945 года. Они дают представления о тех взглядах, которые я развивал перед нашим послом и Госдепартаментом: