Мансур Абдулин - От Сталинграда до Днепра Страница 51

Не устаю повторять: будь проклята война!

Многие среди бегущих рядом со мной падают… Но солнце ослепило немцев, и они бьют неточно.

Вижу немца, который уже бросился наутек — карабкается на противоположный борт траншеи. У офицера в крике открыт рот, он стреляет из пистолета, и солдат куклой сваливается обратно в траншею. Но всех не перестреляешь — уже другие выкарабкались и бегут…

Мы прыгаем сверху на плечи самых отчаянных или просто парализованных ужасом немцев… Топчем и давим их каблуками и пальцами, отбираем автоматы…

Вон наш солдат сидит верхом на фрице и ездит на нем взад и вперед… Я своим заклинившим автоматом работаю как дубиной, наконец срываю с убитого фашиста исправный автомат, и теперь мне сам черт не страшен — стреляю в убегающих фрицев…

До самой воды очистили мы себе пятачок в траншеях, все вооружились немецкими автоматами. С правого и левого флангов кидаются на нас немцы, как бешеные собаки, но у нас и гранаты есть, и пулеметы…

Наконец у немцев иссякают силы.

Мы выкинули трупы из траншей и первым делом кинулись перевязывать друг друга.

Сашка мне в котелке принес чистой воды, и я ладом промываю свои глаза. Жжет теперь меньше и вижу лучше, но ничего не слышу.

Хлопцы жуют и, вижу, все прислушиваются к звукам вокруг: мы в круговой обороне. Можно не бояться только артогня — по бокам у нас фрицы, немецкая артиллерия сюда бить не станет.

Сашка свой большой палец держит кверху — это значит: «Обстановка нормальная!» Заглядывает мне в уши и мимикой показывает: «Нет ничего там». Вопросительно глядит на меня: мол, не пойму, почему не слышишь? А мне кажется, что в мои уши забиты деревянные пробки…

Пятые сутки держимся в круговой обороне… Когда же будет команда уж или «вперед!», или «назад!»? Припасы, найденные у немцев, мы съели…

Утром 12 октября не могу понять, что с хлопцами. Заинтересованно вертят головами и стараются высунуться из траншеи. Наконец Сашка показывает знаками: тишина, мол, артналета не слышно! И как только он мне это втолковал, в тот же час моя глухота прошла. Уж, видно, шибко моим ушам захотелось услышать тишину!..

И с флангов фашисты не шевелятся… Мы с Сашкой и еще несколько человек вылезли из траншеи. Шаг за шагом обследуем вокруг нас обстановку. Траншеи немцев пустые!

А может, это хитрость какая? Может, немцы ушли, чтоб их артиллерия могла перенести сюда огонь?! И все караулят траншеи, чтоб спрыгнуть обратно, если что…

Вижу в разных местах на острове группы наших солдат — и тоже, вытянув свои исхудалые шеи, крутят головами, ищут кого-нибудь спросить: «В чем дело? Почему немцы не открывают артогонь?»

А остров походит на лунный пейзаж. Воронки, воронки… Разные по калибру. В воронках кровавая густая жидкость и трупы, трупы, трупы… Да, хорошо тут поработала фашистская артиллерия, будь она неладна!

Тяжелый трупный запах наизнанку выворачивает кишки. Нужны мы еще здесь? Похоже, что нет. Кучки уцелевших людей скорей, скорей двигаются к Днепру. Прощай, остров-могила!

Собственно, приказа оставить остров ниоткуда не поступало, но мы с Сашкой тоже вошли в воду и поплыли к нашему левому берегу. Днепр «тихо несет свои воды…». Никто не стреляет. Тишина.

Вышли на левый берег, стали раздеваться наголо и полоскать в Днепре свою одежду. Отжимаем не торопясь.

Развели костер. Сушимся. Все молча, без разговору, как после похорон. Ни чести, ни славы ждать нам не приходится: ведь приказа бросать остров не было…

— Пошли. Надо найти какое-то начальство и доложиться.

Идем гуськом человек пятнадцать-двадцать. Впереди скопление вокруг чьей-то походной кухни… Пшенная разваренная каша с подсолнечным маслом! Дали и нам. Едим, жадно вдыхая аромат.

Не верится мне: «Как я остался живой?!»

Если буду живой после войны, напишу об острове-могиле… хотя нет, не могиле… Об острове смерти, от которой мы увернулись…

Штаб моего 193-го полка оказался ближе всех. Первый, кого я там встретил, был начальник штаба капитан Бондаренко.

— Был ли приказ сниматься с острова?!

Бондаренко мне утешительно:

— Приказ был еще десятого октября.

При мне заходят в штаб чудом уцелевшие на острове офицеры, солдаты, и у каждого первый тревожный вопрос:

— Был ли приказ?..

Бондаренко успокаивает каждого:

— Был приказ сниматься десятого октября.

И только тогда человек расслабляется, с души у него сваливается камень.

К моим хлопцам в это время подошли несколько офицеров-корреспондентов: расскажите да расскажите… Но разговаривать нам было невмоготу. Я передал хлопцам, что мне сказал Бондаренко, и раз мы покинули остров согласно приказу, то каждому хотелось скорей найти свою дивизию, полк, батальон, роту… «А то, наверное, пришлось бы нам плыть обратно?» — думали мы…

Только через три десятка лет я узнаю, что наш корпус выполнил свою боевую задачу — осуществил «демонстрацию ложной переправы». За то время, пока мы отвлекали огонь фашистской артиллерии на себя, наши войска провели бескровные переправы выше и ниже нас по течению Днепра. А в шестидесяти километрах ниже Кременчуга в районе деревень Дериевки и Куцеволовки наши саперы навели через Днепр понтонный мост!

С нашего острова группами и в одиночку продолжали прибывать уцелевшие. Подходили к кому-нибудь и в первую очередь задавали тревожный вопрос: «А был приказ?..» И, только убедившись, что приказ оставить остров был, что они приплыли сюда согласно приказу, гвардейцы подсаживались к пшенной каше…

Вот оставшиеся в живых в нашем полку после этой операции: пулеметчик Шамрай Василий Кузьмич — не потерял свой «максим» даже в этой передряге, с ним вместе еще двое пулеметчиков, одного я знал — это Тимонин, храбрый парень; минометчик Ян-сон Алексей Иванович, наш Академик; разведчики Добкин Ким Вениаминович и Амбарцумьянц Григорий Леонтьевич; наш полковой комиссар Егоров Владимир Георгиевич снялся с острова последним. Комиссар всегда так поступал: если «вперед!», то первым, а если «назад!», последним… Это кого я лично сам знаю.

Остались чудом живые и наши комбаты Картошенко Николай Михайлович и Гридасов Федор Васильевич.

Еще большее чудо удалось совершить 145-му гвардейскому полку нашей 66-й дивизии. С остатками своих гвардейцев командир полка гвардии подполковник Алексей Петрович Дмитриев сумел вброд преодолеть правую протоку, зацепиться на правом берегу и закрепиться там. Гвардейцам Дмитриева немаловажную помощь оказала подпольная комсомольско-молодежная группа «Набат» во главе с Василием Ивановичем Усом, которая действовала в селах Белецковка и Маламовка. Алексею Петровичу Дмитриеву за этот подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза.