Леон Дегрелль - Штурмовая бригада СС. Тройной разгром Страница 51

Мои солдаты не ничтожества. Наша последняя битва запомнится надолго.

Увы! Через несколько часов налетел новый шторм и опрокинул мои планы. Я попытался договориться об этом снова в Копенгагене и даже в Осло, но тайфун разметал нас в стороны.

Я оставался в казармах Любека до начала вечера.

Я отправил первое подразделение в Бад-Зедеберг. Я намеревался присоединиться к ним позднее, после встречи с Гиммлером, и отправился в Маленте.

Гиммлера там не было. Новости приходили просто катастрофические. Англичане заняли Шверин и отрезали армию, возвращающуюся из Мекленбурга. Атмосфера царила мрачная до предела.

Высшие полицейские чины бегали по ферме и о чем-то шептались по углам. Они грустно сообщили мне, что Гиммлер пропал, причем никто не знает, куда именно. И совершенно никто не мог сказать, когда он вернется.

Я вернулся к своему «Фольксвагену». Валлонский легион отныне был предоставлен самому себе. И я снова помчался на юг, к Любеку и Бад-Зедебергу.

Время уже подошло к 16.00.

Я только что выскочил из Маленте и добрался до шоссе на Ойтен, как столкнулся с новыми проблемами. Каждый километр шоссе был превращен в нечто неописуемое британскими штурмовиками. Раненые женщины и дети с переломанными ногами, их кости были перебиты ужасными зажигательными пулями — все они лежали на обочинах и на порогах домов, напрасно ожидая помощи.

От Любека до Ойтена на землю сошел апокалипсис. Сотни повозок беженцев и сотни военных грузовиков пылали. Шоссе превратилось в сплошную ленту огня. Водители либо лежали мертвыми на обочинах, либо сбежали в поле.

Увидеть карту дорог можно было, просто подняв глаза к небу. Штурмовики пикировали шеренгами по шесть самолетов в ряд, обстреливали цели, потом делали широкий разворот и снова принимались за свою адскую работу.

Я ехал вперед, пока очередной штурмовик не спикировал на дорогу. Тогда я загнал свой «Фольксваген» между двумя горящими грузовиками. Это было наилучшее место. Машина была более или менее скрыта вихрем огня и дыма. Как только стрельба прекратилась, я прыгнул в машину и проехал еще 500 метров, прежде чем началась новая атака.

Немецкий шофер сказал мне, что англичане уже в Любеке. Я не поверил ему. Утром немецкие войска все еще занимали Гамбург. Нет, это полная ерунда. Этого просто не может быть.

Мы добрались до развилки на Бад-Зедеберг. Пулеметный огонь тут был просто ужасающим. Солдаты разбегались от дороги в разные стороны, словно помешанные.

Я подошел к майору, который пытался собрать их. Все его грузовики, стоявшие неподалеку, горели. Он сообщил мне кое-что новое. Любек сдался в 16.00, не сделав ни единого выстрела. В госпиталях города находились более 20 ООО раненых. Мосты не были взорваны. Английские танки шли вперед, даже немного опередив нас.

А Бад-Зедеберг?

И тут я получил последний удар. Бад-Зедеберг тоже пал.

Этим утром Гамбург был объявлен открытым городом. Английские танки немедленно прошли через него и продвинулись еще на 100 километров на север без боя. Штурмовики старательно уничтожали все у них на пути. Бад-Зедеберг был занят после полудня.

Я просто оторопел. В полдень я еще был со своими товарищами, которые спаслись из Мекленбурга. И буквально через несколько часов мы оказались разлучены. Я не мог спасти их и не мог разделить с ними их страдания. У меня остались только два офицера и один солдат. Все погибло. Катастрофа обрушилась на меня, как башня падает на случайного прохожего. Мне не оставалось ничего иного, как попытаться спастись от надвигающегося шторма.

Несмотря ни на что, я все-таки надеялся найти кого-нибудь из своих парней в Дании.

200 человек были своевременно отправлены в Росток. Наверняка они сумели убраться оттуда морем.

Остальные, кто не сумел добраться до Любека вовремя, также могли прорваться к побережью. Мои солдаты были чертовски изобретательны. Там, где никто не мог пройти, они ухитрялись сделать это. Но я сам находился в 400 километрах от Копенгагена. «Фольксваген» бренчал и звенел, в запасе оставались всего 30 литров картофельного спирта, а дорога пылала.

Но пока я был жив, я был полон решимости надеяться и бороться. Я направился на север.

Пушечный огонь штурмовиков угрожал подбить мою маленькую машину. Несколько пуль уже пробили ее, но не повредили никаких важных деталей.

Сотни горящих грузовиков блокировали дорогу. Министр промышленности Шпеер, чей автомобиль попал в подобный затор, сам пытался расчистить дорогу. Вместе с ним было руководство организации Тодта, наряженное в зеленую и фисташковую униформу, вояки, похожие на гуляк с сельской ярмарки Марди Грасс. Это было дикое зрелище.

Я поехал по целине вдоль дороги, подпрыгивая несколько километров по бороздам. Внезапно на обочине появился длинный черный автомобиль. За рулем сидел очень бледный человек в кожаном шлеме. Это был Гиммлер.

Я помчался к нему.

Киль — Копенгаген

Я не мог надеяться остановить мощный автомобиль Гиммлера, но я заметил, куда он едет. Он направлялся в Маленте. Мой разваливающийся «Фольксваген» въехал во двор виллы рейхсфюрера как раз в тот момент, когда туда прибыло полицейское начальство.

Гиммлер отдавал приказы двум генералам СС. В одном из них я узнал своего старого друга, знаменитого профессора Гебхардта, врача бельгийского короля Леопольда III. Когда я подошел, Гиммлер обратился ко мне в исключительно вежливой манере.

Его самообладание было потрясающим. Все погибло, особенно для него лично, однако он сохранял спокойствие. Я спросил его, что он намеревается делать. Он ответил: «Я немец, и я не покину территорию Германии». Он сдержал свое слово. Где-то возле дороги на Люнебург его тело лежит в немецкой земле.

Он посоветовал мне немедленно отправляться в Копенгаген и собирать моих солдат там. Немецкий рейхскомиссар Дании доктор Бест держал связь с Гиммлером. Рейхсфюрер уже отдал ему все соответствующие приказы на данный случай.

Его яркие маленькие глаза сверкали в полумраке. Он, который всегда был исключительно сдержанным в проявлении своих чувств, сильно пожал мне руку. «Вы среди самых верных, вы и ваши валлоны. Вы последние, кто остался сражаться на нашей стороне в период несчастий. Однажды Германия это вспомнит», — сказал он.

Он отдал несколько кратких приказов и отбыл. Уже когда машина тронулась, Гиммлер выглянул из окна и крикнул: «Дегрелль, однажды вы будете нужны. Все быстро меняется. Выиграйте полгода. Вы должны остаться жить».

Он уехал. Примерно пятнадцать больших автомобилей отправились на север.