Тайны гениев - Михаил Семенович Казиник Страница 51

(Для памяти: ЛТП – лечебно-трудовой профилакторий, а на самом деле – лагерь тюремного типа для принудительного содержания безвозвратных алкоголиков.)

Пытаюсь что-то сказать о том, что важнее было бы встретиться с людьми, которые еще не стали алкоголиками, чем с теми, которых мы уже упустили, бормочу что-то вроде того, что болезнь легче предупредить, чем лечить.

Но все бесполезно. План составлен, а в учебных заведениях сейчас – пора зачетов, все они, в том числе и университет, отказались сотрудничать.

Что делать, не уезжать же?!

Уехать, увы, нельзя, к тому же есть и положительные моменты – новогодний заснеженный Ярославль с его сказочными церквями, архитектурные ансамбли русского классицизма, старые театральные традиции. А что касается концертов, то придется смириться с судьбой и выстрелить из пушки по воробьям. В конце концов, может быть, какой-нибудь по трясенный музыкой Моцарта алкоголик вдруг перестанет пить. Первый концерт для алкоголиков состоялся.

И когда я уже совершенно успокоился, выстрадав бессмысленность ярославской эпопеи, вдруг звонит в гостиницу администратор филармонии и торжественным голосом сообщает:

– Поздравляю, у вас БУДЕТ встреча в университете! Завтра, в 7 часов вечера.

Настал черед удивляться мне.

– Как это возможно? Еще вчера не было никаких шансов: зачеты, Новый год, и вдруг такие метаморфозы!

– Да вот, трудимся.

– Голубчик, как это у вас получилось?

– Это мой секрет.

– Но ведь нельзя за один день организовать концерт, который не удалось организовать за полгода?

– Это не только ваш концерт, это будет совмещенное выступление.

– ???

И тут я слышу такое, от чего у меня волосы встают дыбом. Оказывается:

– В стране идет перестройка, и теперь мы учимся говорить о том, о чем раньше молчали. Завтра вечером в университете будут впервые открыто рассказывать о сексе. Состоится первая лекция сексолога на тему «ТЕХНИКА (?!) сексуальных отношений». На лекцию придет масса студентов. Тут мы их и возьмем.

– Ничего не понимаю! При чем тут мы? И как мы можем «взять» студентов, которые придут на «технику сексуальных от ношений»?

– Я еще не знаю, что мы сделаем. Мы придем и посмотрим. Вы же хотели пообщаться со студентами университета, и я вам все организовал. До встречи завтра в университете. Доброй вам ночи.

…Да-а-а, хорошо сказано – «доброй ночи».

Ночи у меня не было никакой, ни доброй, ни злой. Я всю ночь расхаживал по комнате, как загнанный зверь, и выстраивал стратегические вари анты.

…В пять часов утра пришло озарение – я понял, ЧТО можно сделать. Звоню своему пианисту:

– Поднимайся, мы выходим на огневые позиции!

– Ничего не понимаю! Какие позиции в пять часов утра?

И я посвящаю его в мой стратегический план:

– В этом городе – богатые театральные традиции. И Ярославский театральный институт – один из самых серьезных в стране.

Мы отправимся к его ректору до начала учебы и упросим его отдать нам всех своих студентов на полчаса. Я полагаю, что театральный институт – единственное учебное заведение, которое вполне может пойти на такой шаг, ведь ректор там – не администратор, а артист.

Задача – встретиться со студентами, заинтересовать их и пригласить на нашу встречу вечером в университет. Завербовать их в качестве клакеров – помнишь, были такие в итальянских оперных театрах: топили в овациях одних певцов и освистывали других, в зависимости от того, кто платил деньги.

Вот я и хочу нашим утренним выступлением заинтриговать артистов и при гласить на наш университетский вечер, если таковой вообще состоится.

Все получилось как нельзя лучше. В восемь часов утра студенты сидели в зале. Лучших слушателей нельзя было и желать. Реактивные, остроумные, прошедшие всю незаметную систему моих тестов, продемонстрировавшие высший пилотаж восприятия.

Получив приглашение в университет и узнав, в какие я поставлен обстоятельства, пообещали не только прийти, но и пригласить с собой всех, кого успеют обзвонить и предупредить. На душе у меня стало несколько спокойнее.

В назначенный час приходим в университет, и я опять начинаю жутко нервничать: ни сессия, ни приближающиеся новогодние праздники не стали помехой для огромного количества студентов.

Пришли, чтобы узнать о технике сексуальных отношений. Огромный, гудящий зал, за сценой – сексолог.

Целые сутки, с тех пор как узнал о теме лекции, я жаждал задать сексологу несколько вопросов. Увидев, бросился к нему.

– Это правда, что тема вашей лекции – «ТЕХНИКА сексуальных отношений?»

– Правда, – гордо говорит он. – У нас – перестройка.

– Неужели перестройка зашла так далеко, что вы будете показывать студентам слайды?

– Да что вы, шутите? Какие слайды? Сексуальные, демонстрирующие технику.

Глядя на его удивление, понимаю: перестройка зашла еще не так далеко.

– Но как вы будете показывать сексуальную технику? На пальцах, что ли?

– Увидите!

В это время к нам подходит ректор университета, обращается к сексологу и, указывая на меня, говорит о том, что я приехал издалека и хотел бы встретиться со студентами и побеседовать с ними о музыке. А поскольку сексолог живет в Ярославле, то ректор, тысячекратно извиняясь, просит сексолога перенести встречу по сексуальной технике на любой другой удобный для него день. Речь ведь идет об уважении к гостю города Ярославля. Сексолог любезно соглашается. Как все, оказывается, просто! Рано я радуюсь – необходимо ведь объяснить огромному залу студентов неожиданное изменение в программе вечера. Но это – задача ректора. Ректор выходит на сцену, приглашает и меня. Раздается гром аплодисментов: зал приветствует меня – сексолога, великого провозвестника перестройки.

И тут смелый ректор объявляет сексуально накаленному залу, что я – вовсе не сексолог. Что я – музыкант, скрипач, искусствовед, что я – гость города и хотел бы поговорить со студентами об искусстве. И что законы гостеприимства, которыми всегда так славился город Ярославль, гласят: сегодня сцена предоставляется мне, а сексолог выступит в любое другое удобное для него и для нас время. Он и живет-то рядом с университетом.

Для того чтобы представить себе то, что произошло в зале после этих слов ректора, нужно поприсутствовать в нескольких метрах от извергающегося Везувия. Таких криков сотен возмущенных студентов, такого топанья ногами, такого свиста, такого извержения негодующей энергии перестроечных студенческих масс я еще никогда в своей жизни не слыхал. Само собой разумеется, говорить мне не дают. Стою на сцене и различаю в реве сотен отдельные слова:

– Какая музыка!

– Секс давай!

– Давай секс!

– Какие, к черту, гости!

Ни я, ни ректор не знаем,