Светлана Кузьмина - Адмирал Корнилов Страница 52

Глава восьмая

Вопрос о преемнике Лазарева был уже решён в Петербурге: по личному указанию Николая I им стал семидесятилетний генерал-лейтенант М.Б.Берх [88]. Князь Меншиков передал Корнилову это высочайшее повеление: «Вам предоставлено всё сдать Морицу Борисовичу Берху: никого другого на первое время мы придумать не могли», (sic!)

Что-то наподобие объяснения такого казуса можно найти в «Военной энциклопедии»: «На Корнилова уже смотрели как на главного начальника Черноморского флота, действительного преемника Лазарева; временное назначение адмирала Берха было лишь условным замещением вакантной должности главного командира из-за молодости самого Корнилова (выделено мной. — С. К.), сверстники коего были ещё капитанами 1-го ранга».

За неимением других точек зрения нам придётся смириться с этой «причиной», чтобы хоть как-то примириться со сложившимся положением дел.

Конечно же, у Берха было то преимущество, что он был намного старше сорокапятилетнего Корнилова, но… 70-летний директор черноморских маяков, инспектор корпуса штурманов и член Адмиралтейств-совета Мориц Борисович Берх никогда не командовал не только эскадрами, но вообще ни одним линейным кораблём (выделено мной. — С.К.) и именно ему доверили теперь Черноморский флот! «Поэтому оставление Берха во главе флота возлагало на Корнилова всю нравственную тяжесть ответственности за боевую готовность флота, не давая ему фактически никаких прав, так как он мог распорядиться лишь именем адмирала Берха», — пишет современник.

Для Корнилова, по профессиональной подготовке и опыту службы стоявшего на голову выше М.Б.Берха, нелегко было работать с новым командующим, который так же, как и предшественник Лазарева адмирал Грейг, больше заботился о личных интересах, чем боеспособности Черноморского флота. Вступив в должность главного командира флота, Берх в первом же своём обращении к начальнику Главного морского штаба князю Меншикову в марте 1851 года писал: «Осмелюсь испрашивать разрешения Вашей Светлости на поднятие существующего чину моему флага вице-адмирала с присвоением мне права на получение положенных морских столовых денег». Просьба М.Б.Берха была удовлетворена. Вскоре он получил чин вице-адмирала и морские столовые деньги, но от этого он не стал настоящим моряком, а Черноморский флот не приобрёл руководителя, достойного своего предшественника. И только благодаря неусыпным заботам начальника штаба Корнилова на Черноморском флоте продолжал поддерживаться образцовый порядок, установленный М.П.Лазаревым.

…Из письма В.А.Корнилову брату А.А.Корнилову:

«14 мая 1851 года, Николаев:

…Благодарю, любезный друг Александр, за письмо твоё, в котором ты описываешь разные предположения петербургской публики насчёт назначения преемника нашему незабвенному и незаменимому начальнику. Дай Бог, чтобы выбор пал на более способного продолжать начатое. Не полагай, чтобы я сошёл с арены без особой причины. Память покойного благодетеля моего… священна, а что он скажет, если мы оставим руль в трудные обстоятельства общего несчастия. Нет, я всем твержу, что теперь настоящее время высказать ему нашу признательность к нему, усугубив деятельность, и поддерживать дела в таком виде, чтобы самые недоброжелатели, если такие есть, сознались, что всё, что сделано Лазаревым в Чёрном море, сделано не только хорошо, но и прочно.

Ты прав, что положение моё фальшиво. Имея только случайное и притом косвенное влияние на главные артерии механизма управления Черноморским флотом, на интендантство и строительную часть здешнюю, я могу подпасть без вины нареканию, но что мне до этого? Буду делать, что могу, и тем исполню завет, напечатлённый в примере служебной 50–летней деятельности моего отшедшего наставника. Его всегдашнее правило было: «всё службе общественной», и он шёл себе по стезе избранной, не развлекаясь почестями, на него сыпавшимися…

В. Корнилов».

Хотя Берх и получил чин вице-адмирала, но моряки не воспринимали его всерьёз как командующего флотом. Он не имел никакого авторитета у офицерского состава, особенно у командиров кораблей и соединений, которые часто игнорировали исходившие от него распоряжения. Корнилов, понимая, к чему это может привести, нередко по своей инициативе дополнительно отдавал приказания, чтобы добиться выполнения указаний Берха.

Вот как описывает положение Владимира Алексеевича Жандр: «…Ему объявили, что по всем частям Черноморского управления он должен разделять ответственность с исправлявшим должность Главного командира, вице-адмиралом Берхом, а между тем, за пределами Штаба, он не имел официально никакой власти. 4 августа, в бытность начальника Главного морского штаба Его Императорского Величества в Николаеве, Владимир Алексеевич представил ему докладную записку о том, что, по существующему порядку, начальнику штаба неизвестно, какие доклады делают исправляющему должность Главного командира его канцелярия и начальник южного округа морской строительной части, и князь Меншиков сделал распоряжение о допущении Корнилова присутствовать при всех докладах, делаемых Главному командиру, и разрешил Владимиру Алексеевичу писать прямо к нему в затруднительных для Черноморского управления обстоятельствах. Вице-адмирал Берх имел большое доверие к Владимиру Алексеевичу, и нельзя не сказать, что при всяком другом Главном командире положение Корнилова, продолжавшего действовать в духе Михаила Петровича, было бы ещё тяжелее; тем не менее, борьба с препятствиями, противупоставляемыми ему людьми завистливыми или имевшими свои цели, становилась подчас и для его железной воли невыносимою. Следующий отрывок письма его к князю Меншикову от 14 сентября 1851 года подтверждает вышесказанное:

«Возвратясь 12-го из Севастополя, я, к крайнему моему сожалению нашёл, что финансовая смета для будущего 1852 года отправлена в С.-Петербург без предварительного моего взгляда. Она готовилась целый месяц в интендантстве и когда дошла до Канцелярии г. Главного командира, то тут нужно было отослать её именно в тот единственный день, в который я отлучился в Севастополь. Я не думаю, чтоб Мориц Борисович сделал это с намерением, но во всяком случае, если он, вместо доверия, которое до сих пор показывал ко мне… станет удаляться моего содействия, то я не думаю, чтоб я мог, находясь в таком отдалении от Вашей Светлости, быть здесь полезен. Я обязываюсь откровенно доложить, что покуда мы с Метлиным [89] всё наше время и все наши усилия должны истощать в борьбе с ухищрениями чернильного братства, здесь издавна преобладавшего, и конечно если Главный командир будет двусмысленно нас поддерживать, то изведём только себя, без всякой пользы делу».