Николай Андреев - Трагические судьбы Страница 52

Джи. Да.

Пеньковский. Накануне мы выпивали с другом, поэтому, когда раздался телефонный звонок, я подумал: это он! Я установил контрольное время в 10 часов, а позвонили в 11.

Джи. Да, верно.

Пеньковский. Я ничего не понял и не мог задать вопрос, рядом находились жена, моя мать, дочь. Хотя они знают, что я могу говорить по-английски, но длительный разговор мог вызвать у них нежелательный интерес.

Джи. Жена не в курсе ваших намерений?

Пеньковский. Абсолютно.

(Далее Пеньковский подробно излагает свою биографию, мы знакомы с ее основными вехами.)

Джи. Каким временем вы располагаете?

Пеньковский. Я получил особое разведывательное задание на эту поездку, поэтому могу покидать группу в любой момент. Другие члены группы подозревают, что я не инженер и не ученый. Поэтому я могу им просто бросить: мне надо уйти — и все. Сейчас я им сказал, что устал и иду спать. В номере я разъединил телефон, если кто-нибудь позвонит мне, то скажу, что спал как убитый и не слышал звонка.

Итак, контакт установился. Они проговорили два с половиной часа. В отчете записано: «Джи сопровождал Объект в его номер. Для безопасности воспользовались лестницей, а не лифтом. Объект покинул нас в 1 час 3 минуту 21 апреля 1961 года».

Пребывание Пеньковского в Лондоне длилось шестнадцать дней. Потрудился он на славу. Его слово было законом для членов делегации, запуганных донельзя советских людей, относившихся к нему с большим почтением: как-никак отмечен доверием государства и партийного руководства. Члены делегации даже сдали ему все свои деньги, и когда кому-то нужно было что-то купить, Пеньковский сопровождал его в магазин. Анатолий Максимов хорошо помнит Пеньковского в Лондоне: «Я встретил его в посольстве уже не такого хмурого. Как и в первый раз, он произвел на меня впечатление вечно небритого».

С членами делегации Пеньковский ежедневно проводил политработу, наставлял, как нужно держать марку гражданина великого Советского Союза. Не пить, не говорить много вообще и не говорить лишнего, в частности. Обо всех инцидентах, немедленно сообщать ему, руководителю делегации. Не носить с собой никаких документов, любые записи держать при себе и не дай Бог где-то их оставить или потерять. В назидание Пеньковский рассказал душераздирающую историю одного инженера, который в составе научно-технической делегации поехал в ФРГ. Во время поездки он все время записывал что-то в блокнот, который держал в кармане плаща. Однажды, выходя из машины, инженер оставил плащ на сиденье, а когда за ним вернулся, то блокнота в кармане не обнаружил. Он так расстроился, что не пошел с остальными членами делегации за покупками, а поднялся к себе в номер и повесился. Для чего воспользовался шнуром от электрического утюга, привязав его к висевшей под потолком люстре. Его тело было переправлено в Ленинград самолетом. Позже на том предприятии, где он работал, объявили, что сотрудник сошел с ума.

Запуганные до крайности научные работники и инженеры торопливо, наспех выбирали подарки и спешили покинуть магазин — источник всяческих соблазнов. Когда шли по улице, через каждые пять минут принимались себя охлопывать: проверяли, на месте ли документы, блокноты. Прохожие с изумлением смотрели на чудных иностранцев.

Сам Пеньковский хаживал в магазины с Винном, он обстоятельно познакомился с организацией торгового дела. Сверкающие товары в необозримом количестве вызывали у него восхищение. Его потрясли даже не столько горы товаров и продуктов, сколько их доступность для простых англичан. Он причитал: «Бедный мой народ! Бедный мой народ!»

Приблизительно такие же чувства испытал и Борис Ельцин, когда в 1989 году в Далласе посетил супермаркет. Он два часа ходил вдоль полок с горами продуктов. Начал считать виды колбас — сбился. В самолете долго сидел, зажав голову руками. Когда пришел в себя, дал волю чувствам: «До чего довели бедный наш народ! Всю жизнь рассказывали сказки, всю жизнь чего-то изобретали, а ведь в мире все уже изобретено…» А Ельцин ведь имел привилегию на высший стандарт потребления… Именно после супермаркета он решил бороться за верховную власть в России, чтобы народ и в его стране имел выбор продуктов не хуже, чем в Америке. Что из этого вышло, вы знаете.

Однажды в Москве Пеньковский угодил на юбилей высокопоставленного военного. Стол ломился от явств. Пеньковский сосчитал: было выставлено более пятидесяти бутылок водки, шампанского и коньяка. Это изобилие его расстроило: «А тем временем люди в нашей стране голодают, и я не могу к этому привыкнуть. Сам же я живу неплохо — мой заработок почти в десять раз выше зарплаты простого рабочего. А что я один могу сделать? Я даже не знаю, чем помочь нашему народу. Я тоже мог бы подниматься все выше и выше по бюрократической лестнице, но мне этого не хочется. Не хочется потому, что это против моих личных убеждений».

И вот в Лондоне он обнаруживает, что есть страны, где простой народ не голодает, а очень даже весело и непринужденно потребляет товары и услуги. Его озаряет, что он один может сделать — с усердием вредить родному государству, чтобы подорвать его мощь, оно рухнет, после чего Запад установит на просторах Советского Союза свободу и демократию. И все станут счастливы, люди прекратят голодать, будут бродить по супермаркетам, посещать роскошные универмаги и делать покупки.

В лондонской резидентуре КГБ и ГРУ Пеньковского воспринимали как коллегу, выполняющего особое задание, поэтому не тревожили глупыми поручениями. Это давало ему свободу, и он мог встречаться со своими новыми товарищами по борьбе, когда угодно, где угодно и как угодно долго. В Лондоне и Лидсе прошло 12 встреч Пеньковского с сотрудниками ЦРУ и CIS. Секретная информация лилась из Пеньковского как из рога изобилия. Американцы и англичане ликовали, что удалось заполучить такой уникальный источник из кругов советского военного руководства. И все равно ему не хватало времени, чтобы раскрыть все секреты, которые он знал. Пеньковский обратился к советскому послу в Лондоне с просьбой продлить командировку, мотивируя это тем, что открывается Британская промышленная выставка, на которой ему нужно собрать сведения. Согласие было дано.

Полковник не только из идеологических разногласий с режимом взялся служить Западу. Он при первой же встрече ставит условие: «У меня просьба: определить мне определенный материальный базис. Человек я состоятельный. Я полковник уже 11 лет. Раньше я получал 500 рублей (автомобиль «Москвич» стоил тогда 2000 рублей. — Н.А.), теперь — 450. У меня есть квартира, где у каждого члена семьи своя комната. Я имею возможность выезжать за границу. Я женат на дочери генерала, который после смерти оставил много денег. То есть мой стандарт жизни довольно высокий. Однако я хотел бы жить намного лучше и обеспечить роскошный уровень жизни для моей семьи». Дальше он попросил некоторую сумму на руки, объяснив, что подумывает о приобретении дачи. Ее стоимость — около 10 тысяч рублей. Не настаивал на определенном жалованье, сказав, что он солдат демократии, потому как бы стыдно ему за службу получать деньги, но совсем бесплатно заниматься фотографированием секретных документов было бы неразумно. Только сказал: «Сколько положите мне, столько и хорошо». Попросил, правда, деньги на подарки и сувениры сослуживцам. Сумма была тут же выделена. Расписку не попросили.