Евгений Матонин - Иосип Броз Тито Страница 53

Второй раз Сталин пригласил Тито к себе на дачу вместе с Димитровым, и на этом ужине они обсуждали возможность создания организации, которая должна заменить Коминтерн. Сталин, Тито и Димитров договорились, что возобновление деятельности Коминтерна в какой-либо форме исключено и что новая структура должна иметь сугубо информационный характер[271]. Сталин спросил Димитрова: «Как вы думаете, кто мог бы быть инициатором: вы, Вальтер или французы?» Димитров предложил Тито, но Тито ответил, что «лучше пусть будут французы».

Тито находился в Советском Союзе 15 дней. Как и в прошлый раз, югославы привезли подарки для советских руководителей. Только теперь это были отнюдь не партизанские винтовки и не опанки. Сохранился список этих подарков:

платиновые часы с бриллиантами для дочери генералиссимуса И. Сталина;

золотые часы с бриллиантами для супруги господина В. Молотова;

золотой браслет дочери господина В. Молотова;

золотые часы марки «Патек» супруге господина А. Микояна;

золотые часы марки «Юго» супруге господина А. Жданова;

золотые часы марки «Этерна» супруге господина Л. Берия;

золотые часы марки «Ревю» супруге господина Н. Булганина;

платиновое кольцо с камнем овальной формы супруге господина Вышинского;

золотые часы марки «Этерна» супруге господина Деканозова;

платиновые часы с камнем круглой формы супруге маршала Толбухина.

Как говорилось в сопроводительной записке, эти «скромные подарки» передаются в знак «глубокого уважения Маршала к этим людям»[272]. «Сталин был очень расположен по отношению ко мне», — вспоминал Тито.

Во время визита Тито в Москве умер председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин. 5 июня, во время церемонии его похорон, Сталин неожиданно пригласил Тито — единственного из находившихся на Красной площади глав иностранных делегаций — подняться на центральную трибуну Мавзолея Ленина. На Западе тут же поспешили объяснить это тем, что Сталин готовит себе наследника в лице Тито.

1946–1947 годы можно назвать апогеем любви и дружбы между Москвой и Белградом. В июне 1945 года Кардель даже заявил советскому послу: «Мы бы хотели, чтобы Советский Союз видел в нас представителей одной из будущих советских республик, а не представителей другой страны, самостоятельно решающей свои вопросы; а КПЮ — как часть ВКП(б)»[273]. Имя Сталина в югославских газетах ставили даже впереди имен Маркса, Энгельса и Ленина.

В январе 1947 года у Тито случился острый приступ аппендицита. Когда его уже готовили к операции, позвонил Сталин и предложил прислать советских хирургов. Уже через несколько часов на виллу Тито в Словении прибыли хирурги Смотров и Бакелев. Югославские врачи могли и сами выполнить эту операцию, но внимание, проявленное Сталиным, говорило о многом. В итоге маршала оперировала смешанная советско-югославская команда медиков.

Тито хорошо перенес операцию, однако через некоторое время у него воспалились швы. Вызвали советских хирургов. Как вспоминал начальник охраны Тито генерал Жежель, доктор Бакелев принес какие-то препараты и начал смазывать швы, но в этот момент Жежель почувствовал от него сильный запах алкоголя. Он буквально вытолкал его из комнаты и приказал немедленно позвать югославских врачей. Как утверждает Жежель, они сказали ему, что он спас маршала от заражения крови и смерти.

Хирург Бакелев, по словам Жежеля, протрезвел и, поняв, что произошло, покончил жизнь самоубийством. А доктора Смотрова отвезли в Загреб, где он должен был осмотреть еще одного высокопоставленного пациента. Когда Смотров поднимался к нему по лестнице, у него случился инфаркт и он умер на месте[274]. Жежель утверждал, что предотвратил покушение на Тито, которое было организовано по приказу Сталина. Но эта версия выглядит странно. Да и сам Тито впоследствии ни разу не упоминал об этом случае как о попытке покушения на него.

Возможно, имела место врачебная ошибка, усугубленная еще и тем, что советские хирурги хорошо «отметили» удачно проведенную операцию. И не очень трезвый доктор Бакелев мог обработать швы Тито не тем препаратом. Осознав, к чему могла привести его ошибка, Бакелев наверняка мог свести счеты с жизнью. Он прибыл к Тито по личному указанию Сталина и знал, что «вождю народов» станет известно все…

19 апреля 1947 года эта тема косвенно затрагивалась на переговорах в Кремле, когда Сталин принимал Эдварда Карделя. Он передал Сталину «сердечные приветы от товарища Тито». «Как чувствует себя товарищ Тито?» — поинтересовался Сталин. «Как прошла операция?» — добавил Молотов. «Товарищ Тито чувствует себя очень хорошо, — ответил Кардель, — операция прошла удачно. Жаль только, что врач Смотров умер». — «От чего?» — спросил Сталин. «От сердечного приступа», — сказал Кардель. «Может, много выпил? Хирурги, знаете, любят много выпить», — заметил Сталин. «Нет, он вообще не пил, насколько нам известно», — ответил Кардель. Сталин, улыбаясь, обратился к Молотову: «Ты направил Тито ноту по этому поводу?» — «До этого не дошло, так как Тито обо всем нас заблаговременно проинформировал. Поэтому вопрос считается исчерпанным», — также улыбаясь, ответил Молотов. После этого разговор перешел на другие темы. Поскольку стороны решили считать вопрос исчерпанным, они, вероятно, согласились с тем, что причиной инцидента было поведение советского хирурга.

Кардель на этом приеме у Сталина затронул вопрос «о положении и поведении советских специалистов в Югославии». Ранее Тито заявил, что правительство Югославии будет вынуждено сократить число советских военных специалистов, поскольку их оклады в четыре раза выше окладов командующих армиями и в три раза выше, чем оклады министров ФНРЮ[275]. Тогда Сталин, у которого еще была свежа в памяти история с высказываниями Джиласа в адрес советских офицеров, усмотрел в этом нежелание югославов усваивать опыт Советской армии. Теперь же, когда Кардель высказался в том смысле, что было бы неплохо, чтобы советские и югославские специалисты больше консультировались друг с другом, Сталин не менее резко ответил: «Специалисты находятся там для того, чтобы их слушали, а не для того, чтобы сидеть у вас сложа руки». Кардель поспешил выразить благодарность советским специалистам[276].

Вопрос о советских специалистах еще больше обострился летом 1947 года. В это время югославское правительство приняло решение запретить партийным и государственным органам предоставлять им какую-либо информацию экономического характера, а контроль за исполнением этого решения был возложен на УДБ. В Москве расценили это решение как «проявление недоверия и недружелюбия» и как попытку установить слежку за советскими специалистами.