Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана Страница 53

Я этот вид упражнений не считал особенно полезным для животных, но решился не вмешиваться пока, а дождаться возвращения нашего конюха.

На попечении у Дмитрия осталось всего пять или шесть собак; но они были в довольно хорошем виде, принимая в расчет все обстоятельства, и парень, очевидно, очень старательно ходил за ними; даже поставил небольшую пристройку, могущую, в случае надобности, служить лазаретом.

Таковы в общих чертах впечатления, вынесенные мною от первых часов моего пребывания на нашей станции по возвращении, впечатления, почти безусловно приятные, в противоположность тому, что рисовал мне страх на пути домой. По мере того как проходили дни, я мог дополнить общее очертание не менее удовлетворительными деталями, и, наблюдая за развитием новых улучшений, я все более сознавал, за какую обширную и многосложную, но в высокой степени совершенную организацию я принял на себя ответственность.

Понедельник, 17 апреля.

Собрались вернуться в старый дом с двумя 10-футовыми санями, в составе восьми человек: Я, Лэшли, Дэй, Дмитрий – с одними санями; Боуэрс, Нельсон, Крин, Хупер – с другими.

Отправились в 8 часов утра, забрав, кроме легкого личного багажа, провизии для старого дома на неделю: коровьего масла, овсяной крупы, муки, свиного сала, шоколада и пр.

Две лошади довезли сани до места за милю от Ледникового языка. Ветер, дувший с севера, перешел во второй половине дня к SО и стал еще холоднее. Пасмурно, освещение скверное. Нашли место, где можно перейти на ледник, но сбились с пути. Перешли Ледниковый язык почти по прямой линии, но было много трещин. Идя впереди, я не раз вдруг исчезал с глаз товарищей, которые сильно пугались, пока не подходили настолько близко, чтобы разглядеть, что случилось. Очень тяжело было идти по морскому льду, таща сани против сильного ветра, разносившего снег. У всех подморожены лица, у некоторых очень замерзли ноги. Чинили сани и тащили их дальше. Сползший с ледяной гряды сугроб образовал карниз, и нашу веревку завалило снегом.

Все так прозябли, что я решился сделать привал, чтобы напиться чаю и переобуться. Пока готовили чай, Боуэрс и я прошлись к югу, потом к северу, вдоль береговых скал, ища, где бы можно подняться, и наконец нашли нависший карниз, доступный с помощью горной веревки. Рядом со скалой Хаттона или с севера спуститься невозможно.

После чая мы разгрузили одни сани и поставили их; они стоймя одним концомкак раз доставали до края карниза; четыре человека удерживали их на месте. Взобравшись по спинам и по саням, я топориком прорубил во льду ступени и по ним влез на верх карниза. Тогда, с помощью веревки, я поднял Боуэрса; за ним последовали другие; затем поштучно подняли кладь. Последним остался Крин; за ним мы спустили сани на веревке и подняли его, смеющегося во весь рот; мы, впрочем, и все считали, что ловко превозмогли препятствие. Было страшно холодно, но все работали с редким пониманием и расторопностью, и все наконец было собрано и упаковано. Оставалось еще подняться на крутой склон при очень плохом свете, делая частые обходы во избежание трещин. Когда мы достигли верха и проплелись мимо кратеров, мы были порядком измучены и обливались потом. Остановились для ночевки в 9 часов вечера. Ночь холодная, но тихая; –38° [–39°C]. Спали недурно.

Вторник, 18 апреля. Мыс Хижины.

Поднялись в 7 часов утра при лунном свете. Позавтракав, быстро собрались в путь. Лэшли всегда прекрасно собирает и разбирает лагерь.

Поднимаясь с большим трудом в Касль-Рок, сильно потели, а это при такой температуре более чем неприятно. Пришли в старый дом в 1 час пополудни. Там нашли всех здоровыми и в отличнейшем настроении. Не видно, чтобы по нам особенно скучали.

Нам рассказали, что после нашего ухода стояла все время дурная погода, с морозами и метелями. Потом долго дул юго-западный ветер, температура упала до –20° [–29°C] и ниже. Ветер совершенно не давал морю замерзать у берега. Открытая вода доходила до мыса Хижины.

Уилсон сообщил, что в понедельник видел большого поморника. Оказалось, что тюленьего жира израсходовали больше, чем ожидалось. К счастью, два дня назад убили тюленя и пополнили запасы. В день нашего возвращения убили еще одного тюленя. Сейчас крепкого льда меньше, чем до нашего прихода сюда.

Среда, 19 апреля. Мыс Хижины.

Ночь тихая. В полдень море промерзло на 4 1/2 дюйма. Это доказательство того, что при подходящих условиях оно легко замерзнет.

На льду появились три тюленя. Всех троих убили и пополнили подходивший к концу запас жира. Теперь хватит еще на 12 дней, а к тому времени, надеюсь, подоспеют и другие.

Думаю завтра двинуться в обратный путь, но сейчас небо обложное и задувает южный ветер. Днем весь лед, ставший прошлой ночью, растаял. Похоже, что море собиралось замерзнуть, если бы не стал крепчать ветер. Лошади чувствуют себя более-менее, только шерсть у них куда реже и короче, чем у тех, которые стоят на станции. Видимо, в их корме недостаточно жира. Завтра пойдем назад. Я успокоился – в старом доме живется очень недурно.

С собаками все по-прежнему. Все ничего, кроме Вайды и Рябчика, у которых слишком редкая шерсть.

Меня впечатлила опытность Крина и Лэшли в работах по благоустройству походного лагеря.

Четверг, 20 апреля. Мыс Хижины.

Сегодня утром все было готово; но началась метель. Погода невозможная. Снег валит. Ветер задувает с юга, температура низкая. Решили прогуляться на мыс Армитедж, но прогулка была малоприятной. С мыса дует ветер силой 7 баллов. Температура ниже –30° [–34,5 °С].

Море – черный котел, над которым стоит густой туман, так называемый «морозный дым». В такую погоду никогда не станет лед.

Пятница, 21 апреля.

Двинулись в обратный путь в 10 часов 30 минут утра.

Оставил Мирза заведовать станцией и при нем Дмитрия для ухода за собаками, также Лэшли и Кэохэйна, чтобы смотреть за лошадьми. Нельсон, Дэй и Форд остались, чтобы составить себе понятие о здешней жизни. Со мной пошли: Уилсон, Аткинсон, Крин, Боуэрс, Оутс, Черри-Гаррард и Хупер.

По лыжному склону поднялись, как всегда, без остановок. Лэшли и Дмитрий проводили нас почти до Касл-Рока. Ветер очень холодный, кое-кто обморозился.

Дорога стала еще хуже, хотя казалось, что хуже уже некуда. Последнего уступа мы достигли около 2 часа 30 минут. Оказалось, что наш карниз оторвало ветром. Вышла досадная задержка. Однако мы с помощью веревки спустили на лед Боуэрса и еще нескольких, потом сани, не разгружая их. Последними спустились я и Крин по веревке, закинутый на ясеневый кол, как на блок, так что можно было сдернуть ее и унести. Старую спасательную веревку удалось почти полностью сохранить. Удивительно, что все это мы проделали так быстро, несмотря на то что метет метель.