Андрей Аникин - Адам Смит Страница 53

Из не очень внятного ответа Питера доктор понял, что полунции золота — это примерно столько, сколько надо, чтобы прокормить в течение десяти дней себя, жену и детей и что-то сберечь на одежонку.

Джон сказал, что он платит Питеру, как все в округе платят работникам, и это считается достаточным и справедливым. Но, кроме того, он объявил, что из унции золота, полученной за кусок сукна, который соткал Питер, он должен часть выделить себе как прибыль на капитал да заплатить лендлорду за аренду земли, на которой он построил свою новую мастерскую.

Доктору Смиту показалось, что он перестал что-либо понимать: как все просто было в прошлом году и как сложно в этом! Как же теперь определялась меновая стоимость куска сукна, сработанного Питером для Джона?

Если бы Смит твердо держался за свое первое прошлогоднее толкование трудовой стоимости, он мог бы удовлетворительно объяснить новую ситуацию примерно так. Стоимость куска сукна по-прежнему определяется вложенным в него трудом, потому-то он и продается за унцию золота. Какая разница, что раньше труд в это сукно вкладывал Джон, а теперь Питер? А вот какая: Питер работает на чужом станке, с чужой пряжей и на чужой земле. Поэтому вся стоимость продукта его труда уже не принадлежит ему: из нее делаются два вычета — прибыль капиталиста Джона и рента неведомого лендлорда, который живет в Лондоне или Эдинбурге и знать не знает о Джоне и Питере.

Надо сказать, что Смит рассуждал таким образом, и это было плодотворно и глубоко.

Но он не мог удержаться на этой позиции: его преследовала вторая линия прошлогодних рассуждений, его ложный логический ход. Как же так? В прошлом году Джон платил Питеру за продукт его 10-дневного труда, или, что то же самое (?), за сам его 10-дневный труд целый кусок сукна, или одну унцию золота. А в этом году за тот же 10-дневный труд он платит Питеру только пол-унции, то есть полкуска сукна. Где же здесь обмен эквивалентов, которого требует трудовая теория стоимости? Видимо, она годилась для прошлогодней идиллии, но не годится для суровой действительности этого года.

Так размышлял наш философ, пока Джон оборудовал свою новую мастерскую, Питер трудился по 12 часов в сутки, чтобы не умереть с голоду, а вольный (до поры до времени!) рудокоп Мартин усердно отрабатывал дни свадебного веселья.

Доктор понимал, что прошлогодняя идиллия могла быть не правилом, а скорее исключением. Поэтому он решил, что трудовая теория стоимости верна лишь для доадамовых времен: «В том раннем и примитивном состоянии общества, которое предшествует накоплению капитала и присвоению земли в частную собственность, соотношение между количествами труда, необходимыми для приобретения различных предметов, является, по-видимому, единственным основанием, которое может служить руководством для обмена». Это состояние, когда работник получал полный продукт своего труда и не делился ни с капиталистом, ни с земельным собственником. Маркс назовет это простым товарным производством.

Но как же теперь, когда повсюду Питеры работают на Джонов, а вся земля захвачена лендлордами, которые, по словам Смита, «любят собирать урожай там, где они не сеяли»?

Перед этой проблемой — как применить трудовую теорию стоимости к условиям капиталистической эксплуатации — Смит остановился в недоумении. И это не было недоумением тупицы или профана. Напротив, в нем проявилось глубокое и верное чутье мыслителя!

Он уловил, что при переходе от простого товарного производства к капитализму закон стоимости, сохраняя свою силу, превращается как бы в собственную противоположность: Джон, получая от Питера 10 дней труда, оплачивает ему лишь 5 дней. Но это превращение происходит на основе и в рамках самого закона. Вот эту диалектику Смит и не смог понять.

Коренная ошибка Смита состояла в том, что он считал предметом купли-продажи сам труд. На самом же деле труд есть процесс человеческой деятельности, и его невозможно про давать, и покупать.

В прошлом году Питер продавал Джону не труд, а товар — продукт своего труда. В этом году он продает Джону нечто совершенно иное — свою рабочую силу, способность к труду, к созданию стоимости. Именно рабочая сила Питера стоит 5 дней труда, или полкуска сукна, или пол-унции золота. И Джон оплачивает этот особый товар по его полной стоимости. Труд же Питера создает за 10 дней совершенно иную стоимость — целый кусок сукна, который, соответственно затратам труда, обменивается на унцию золота.

Но этот ответ на Смитову загадку суждено было дать лишь Марксу.

Что же сделал Смит? Он поддался видимости явлений и сконструировал рядом с двумя прежними вариантами теории стоимости (определение ее затраченным трудом и покупаемым трудом) третий вариант. Раз заработная плата Питера явно не определяет полностью стоимость товара, который он производит для Джона, — значит, надо определить стоимость суммой доходов Питера, Джона и лендлорда, то есть суммой заработной платы, прибыли и земельной ренты. Смит делет вывод: «Заработная плата, прибыль и рента являются тремя первоначальными источниками всякого дохода, равно как и всякой меновой стоимости».

Первая часть этого тезиса совершенно правильна: пониманием характера, доходов трех, основных классов буржуазного общества Смит внес важнейший вклад в политическую экономию. Один этот вывод мог окупить все расходы Смита во время его наблюдений над тремя молодцами.

Но столь же неверна вторая часть. Стоимость товара не слагается из доходов, ибо она определяется количеством затраченного труда. Кусок сукна, вытканный Питером за 10 дней, стоит 1 унцию золота потому, что рудокоп Мартин тратит тоже 10 дней труда на добычу этой унции, а вовсе не потому, что Питер получил заработную плату в размере 0,5 унции, Джон получил на этом куске (предположим) прибыль в размере 0,4 унции, а лендлорд — ренту в 0,1 унции.

В действительности прибыль и рента представляют собой лишь вычет из стоимости товара, лишь дань, которую взимают капиталист и землевладелец. Смит то правильно понимает это, то вновь склоняется к своему неверному взгляду на стоимость, как на сумму доходов.

Своим выводом Смит косвенно признал, что капитал и земельная собственность на равных основаниях с трудом участвуют в создании стоимости. Отсюда выросла теория факторов производства, которой Сэй и другие заложили первые камни в фундамент политической экономии, поставившей своей задачей оправдание капитализма.

Однако вернемся к нашей притче.

Через несколько лет бывший ткач Джон превратился в заправского капиталиста, а бывший часовщик Питер усердно тянул свою лямку на его сукновальне. О том, чтобы распить с растолстевшим и важным Джоном по кружке эля, теперь и речи не было. А рудокоп Мартин эмигрировал в Канаду или еще куда-то, но это не должно нас огорчать, так как он уже сыграл свою роль в притче.