Ги Бретон - Женщины времен июльской монархии Страница 53

Это вполне официальное сожительство, казалось, должно было сделать Матильду более снисходительной в отношении мисс Говард. Но ничуть не бывало. Совсем напротив, она относилась с пренебрежением и даже презрением к этой «девке с ребенком», не сумевшей упрятать свои проделки за тем, что Сент-Бев называл «занавесом, который женщины приобретают, выходя замуж…».

Вот почему мисс Говард никогда не появлялась в Елисейском дворце.

Но принцессе Матильде было мало мешать Луи-Наполеону принимать Херриэт у себя во дворце, она еще изо всех сил старалась окончательно разлучить влюбленных. Зная пылкий темперамент принца-президента, она побуждала его почаще бывать в Опере, где танцовщицы — она это хорошо знала — в общении с титулованными политиками потеряли уже последний стыд. Следуя советам своей кузины, Луи-Наполеон оказался участником, если верить газетным хроникерам, довольно пикантной истории.

Вот что об этом рассказывает автор «Любовных увлечений Наполеона III»:

«Однажды президент, заметив в Опере очень миленькую танцовщицу, чьи восхитительные ножки заставляли мечтать о прочих, более вожделенных сокровищах, страстно захотел обладать ею. Тогда он поручил своему „поставщику“ Бачиоки предупредить объект своего каприза и сообщить о своем желании. Бачиоки написал девице записку, где сообщал, какое нежданное счастье ей привалило, и послал с нарочным, который должен был привести означенную танцовщицу к принцу. Но по роковой ошибке вестник с запиской все перепутал и вручил письмо сестре танцовщицы, пышнотелой особе, совмещавшей профессию фигурантки с профессией куртизанки, несмотря на то, что ее могучими прелестями клиенты почему-то пренебрегали.

Получив столь счастливое известие, она просто в себя не могла прийти от изумления и оттого самым спешным образом последовала за своим проводником.

По прибытии ей было сказано подождать, но принц недолго медлил и скоро вышел к гостье навстречу; от нетерпения добраться побыстрее до некоторых ее прелестей, о которых он все это время грезил, принц не обратил внимания на лицо своего нового завоевания, а лишь пожирал глазами и руками все остальное и, судя по всему, «остальное» оказалось настолько в его вкусе, что дальнейшее доставило ему громадное удовольствие и заставило его многократно испытать минуты величайшего сладострастия…

…Он было собрался с еще большим жаром повторить испытание и второй, и третий раз, но тут кто-то сильно постучал в дверь его спальни. Это оказался Бачиоки, который неожиданно обнаружил ошибку по сильного и теперь явился с танцовщицей.

— Принц, — сказал он через дверь, — вы оказались жертвой ошибки; мы немножко перепутали… Теперь я привел ту, которая получше: я привел хорошенькую танцовщицу… А та, что у вас сейчас, — всего лишь ее толстуха-сестра!

Но Бачиоки пришел в неподходящий момент и стучал напрасно: принц находился в состоянии полного блаженства и ничего не слышал.

Наконец после нескольких минут ожидания дверь в спальню открылась. Галантный меркурий стал путаться в извинениях, не зная, как испросить себе прощение.

Луи-Наполеон улыбнулся, затем, отослав молодую особу, которой только что наслаждался, предложил войти вновь прибывшей и в еще не остывшей постели самым очевидным образом выразил ей свою глубочайшую симпатию…»

Эта история мгновенно облетела буквально всех, от дворцов до хижин, и надо сказать, что простой народ после этого проникся еще большим восхищением своим необыкновенно галантным президентом…

РАШЕЛЬ ВЛАСТВУЕТ В ЕЛИСЕЙСКОМ ДВОРЦЕ

Она превратила президентскую постель в маленький театр, где выступала, если можно так выразиться, с поднятой ногой…

Маленькие танцовщицы из Оперы послужили лишь закуской для Луи-Наполеона. Однако, возбудив свой аппетит этими легкими закусками, он очень скоро пожелал отведать более пряной пищи и обратил свой потухший взор на великих актрис своей эпохи. Дядя Луи-Наполеона был любовником м-ль Жорж. Сам он пожелал выступить в той же роли при Мадлен Броан.

Знаменитой комедийной актрисе в то время было семнадцать лет. Она была не только прелестна, но обладала еще и искрящимся остроумием. Весь Париж то и дело повторял сказанные ею остроты.

Однажды, когда она сообщила о своей помолвке приятельнице, та, рассчитывая ее задеть, сказала:

— Мне давно известно, что твое будущее — это мое будущее в прошлом.

— О, мадам, — нежно проворковала в ответ Мадлен Броан, — поверьте, я и не надеялась найти мужа, которого вы бы не знали раньше…

Как-то вечером, на улице д'Антен, когда к ней подошел некий весьма предприимчивый господин, который до этого довольно долго следовал за ней, она сказала сухо:

— Вы ошибаетесь, месье, я — честная женщина.

Но потом, кинув взгляд на незнакомца, оказавшегося очень красивым молодым человеком, добавила со вздохом:

— Поверьте, я бесконечно сожалею.

В другой раз, в гостиной, рассказывая собравшимся какую-то историю из собственной жизни, она слишком быстро перешла к другому эпизоду, и тогда друзья запротестовали и стали требовать подробностей. Мадлен упорно отказывалась. Одна дама, несколько уязвленная и к тому же плохо воспитанная, сказала ей:

— Наверное, мадам, это что-то слишком уж гадкое, если вы так упорно скрываете подробности случившегося.

Мадлен Броан ответила, улыбаясь:

— Не думаете ли вы, что я ношу одежду, чтобы скрыть недостатки своего телосложения?

Однажды вечером при выходе из театра кто-то из ее приятельниц сказал с несколько ехидной интонацией:

— Знаете ли вы, моя дорогая, что вы на самом деле куда лучше, чем ваша репутация? Мне говорили, что вы злая…

— О, — ласково ответила Мадлен, — что бы мы делали, если бы пришлось верить всем… Мне, например, говорили, что вы добрая…

Ее острый ум проявлялся буквально в каждом случае. Друг, с которым она жила, заметил ей однажды, что она слишком много тратит, и она пообещала вести тетрадку с записями своих расходов. В тот же вечер она приступила к делу и записала:

Подала бедняку……. 5 фр.

Корм для птичек….. 0 фр. 10

Разное……………. 1000 фр.

Принцу-президенту все это было известно. Он также знал, что в Мадлен Броан все было соблазнительно и что в ее глазах, груди, ногах было столько же ума, сколько в голове. Поэтому он подумал, как было бы неплохо заманить к себе в постель эту изысканную девушку, которую каждый вечер желали тысячи приходивших в театр зрителей.

Для начала он послал к ней своего верного Флери. «Главный распорядитель президентских удовольствий» вернулся в Елисейский дворец с мрачным лицом.