Елена Прудникова - Хрущев. Творцы террора. Страница 54

На таком вот ненадежном песочке в то время приходилось строить небоскребы исторических теорий. На самом деле, как теперь известно, лукавая цифра обманула, оказавшись просто количественным сходством. Не знаю уж, куда делся этот миллион кандидатов, но в действительности количество репрессированных коммунистов, по сравнению с общим числом пострадавших, ничтожно. Согласно статистике НКВД за 1937 год, из общего числа в 936 750 осужденных по политическим делам бывших коммунистов и комсомольцев (а все арестованные исключались из партии) — всего 63 639 человек [Мозохин О. Право на репрессии. М., 2006. С. 338.]. То есть все они, виновные и невиновные, составили около 7 % репрессированных. Тонны бумаги, исписанные по поводу репрессий, касались в основном этих семи процентов, да еще чуть-чуть дворян и интеллигенции.

В 1937 году собственно партийцев было осуждено 55 428 человек. Статистики за 1938 год мне найти не удалось, но едва ли их было больше. Скорее меньше — процесс уже завершался. Если предположить то же процентное соотношение к общему числу репрессированных, мы получим 38,4 тыс. человек. За два года партия потеряла около 6 % своих членов (в 1939 году она составляла 1 млн. 589 тыс. человек) [По данным В. Кожинова.]. Ощутимо, но до полного разгрома куда как далеко.

Почему же репрессии 1937 года представляются как репрессии против партии?

Вопрос интересный. Думаю, ответив на него, мы многое поймем… Но, лишь многое поняв, мы сможем на него ответить.

Как все начиналось?

Ораторы должны всегда предлагать самое лучшее, а не самое легкое.

Сейчас принято представлять вторую половину 30-х годов как время сплошной шизофренической погони за «врагами народа». Однако если взять в руки советские газеты того времени, то испытываешь некоторое разочарование. Поскольку ничего подобного там нет. А ведь газета, наряду с радио, была тогда основным средством массовой информации.

Август 1936 года, канун первого «московского процесса», с которого, как считается, и начались репрессии. Берем «Правду» и «Известия», задававшие идеологический тон. Это газеты мирной страны — и газеты, кстати, очень хорошие, ни одна из нынешних до их уровня не дотянется даже в прыжке.

Две темы занимают особое место по объему материалов — обсуждение проекта Конституции и испанские события (обсуждение, кстати, толковое, с множеством предложений). Много написано про знаменитый перелет Чкалова, Байдукова и Белякова. Основные темы? Производство, сельское хозяйство, статья академика Тарле о выборах на Западе, фельетоны, материалы с мест, многие из них — критические, и критика достаточно жесткая.

О процессе начинают говорить за два дня до его старта. Пока он идет, печатают документы, выдержки из стенограммы, отклики и резолюции митингов и собраний по стране. Однако с окончанием процесса — все, как отрезало. Снова мирная жизнь.

То есть говорить о «тридцать седьмом годе», как следствии некоего «помрачения общества», не приходится. Не бывает такого помрачения, которое не отразилось бы в средствах массовой информации — если не в содержании публикаций, то хотя бы в их духе. Что же касается «писем трудящихся» с проклятиями в адрес «врагов народа», то понять их вполне можно. Жизнь налаживается наконец, потихоньку начинает расти благосостояние — а тут эти со своими заговорами. В общем, нормальные реакции нормальных людей.

В партии ситуация несколько иная. Вся послереволюционная советская история была одними сплошными кампаниями, переходящими друг в друга и слившимися в одну большую мегакампанию по строительству социализма. Впрочем, без этого нельзя было. Без этого никогда бы мы не совершили того, что совершили, не пробежали полувековой путь за десять лет. В режиме нормальной жизни такое невозможно в принципе. Потому «цивилизованный мир» и не верил репортажам из СССР, что такие преобразования и такие темпы не укладывались в представления о возможном. Но для этого приходилось держать народ, особенно молодежь, в режиме постоянного напряжения всех сил, и мотором этого напряжения была партия. Партийцы крутили динамо-машину и, соответственно, сами в первую очередь подпадали под собственную пропаганду. Меньше — вверху, больше — внизу, где бушевало то, что в 30-е годы называлось «перегибами».

Впрочем, в отличие от времен брежневских и нынешних, Сталин лишь говорил, что «лес рубят — щепки летят», а на самом деле борьбе с произволом уделялось куда больше сил, чем в брежневские времена, когда человеку негде было искать защиты (о нынешних я уж и не говорю: громогласно провозгласив «права человека», государство постаралось максимально переложить на плечи этого человека заботу об обеспечении этих прав).

За примерами далеко ходить не надо. Историк Вадим Роговин, настроенный чрезвычайно антисталински, в книге «1937» пишет:

«29 августа в «Известиях» была помещена заметка… "Разоблаченный враг" — о директоре завода «Магнезит» (Челябинская область) Табакове, исключенном из партии за "пособничество и покровительство расстрелянному троцкисту — террористу Дрейцеру", работавшему до ареста заместителем Табакова. Спустя два дня ЦК отменил решение партийной организации завода и одобрил решение редакции «Известий» об освобождении от работы ее челябинского корреспондента "за сообщение без проверки данных о т. Табакове, взятых из местной газеты"».

«31 августа Политбюро приняло постановление о работе Днепропетровского обкома ВКП(б), в котором, в частности, были взяты под защиту от необоснованного зачисления в пособники троцкистов директор Криворожского металлургического комбината Весник и его заместитель Ильдрым. Как сообщил на февральско-мартовском пленуме Молотов, Политбюро дало "специальную телеграмму, осаживающую Днепропетровский обком по части… т. Весника, которого чуть-чуть не расстреляли в августе"» [Роговин В. 1937. М., 1996. С. 95.]. Секретарь Криворожского горкома поплатился за эту историю местом.

Борьба с низовой «супербдительностью» время от времени выплескивалась и в «Правду». 3 сентября попало «Известиям». Небольшая, но хлесткая заметка «О трусливом секретаре и безответственном журналисте» стоит того, чтобы привести ее полностью.

«Болтливость, безответственность и отсутствие проверки — все эти качества присущи людям поверхностным, несерьезным и легкомысленным. Если такой человек работает в газете, да к тому же в центральной, то он может принести немало вреда. Белявский, корреспондент газеты «Известия», не первый год работает журналистом и, казалось бы, должен знать, что прежде чем написать, надо досконально проверить все факты. Это тем более необходимо, когда речь идет о политической квалификации человека.