Теодор Гладков - И я ему не могу не верить… Страница 54

Этот документ весьма примечателен. Он с лучшей стороны характеризовал перед миром деятельность ОГПУ в целом и Артузова в частности, неукоснительно соблюдавших социалистическую законность даже по отношению к таким кровавым заклятым преступникам, как Анненков и Денисов.

Напутствие

Артузова вызвали в Кремль. Разговор был серьезный, завершение его для Артура Христиановича оказалось несколько неожиданным. Один из руководителей партии и правительства сказал:

— Вы, товарищ Артузов, должно быть, лучше всех знаете, какие грозовые тучи собираются над нашей страной с тех пор, как в Германии к власти пришел Гитлер со своей кликой, а в Японии окончательно взяли верх самые реакционные круги. В этих условиях нам особенно важно знать, и знать точно, что происходит в армиях этих стран, каковы их стратегические концепции, военные планы и намерения, новинки вооружения, военно-экономический потенциал и тому подобное. Агрессоры готовят нападение на СССР, это очевидно. И тут вы, чекисты, должны помочь правительству и командованию Красной Армии. Наша военная разведка нуждается в опытных кадрах. Там необходим человек, знающий методы работы иностранных спецслужб. Поэтому мы приняли решение назначить вас заместителем начальника управления разведки, не освобождая пока от работы в НКВД.

Действительно, приход 30 января 1933 года к власти в Германии гитлеровцев коренным образом изменил ситуацию в Европе, да и во всем мире.

Артузову вспомнился давний разговор с Менжинским. В 1927 году, когда германский фашизм на политической арене Европы еще всерьез не принимался, Вячеслав Рудольфович, уже тяжело больной, отправился в Германию в составе советской банковской делегации под именем Николая Ивановича Пахомова. Конспирации ради председатель ОГПУ перед поездкой даже сбрил свои густые усы. Он хотел самолично разобраться в сложной политической обстановке в этой стране, установить, насколько велика опасность включения возрождавшего свои былые позиции германского империализма в очередной «крестовый поход» против СССР.

Вернувшись в Москву, Менжинский немедленно собрал всех основных своих сотрудников, руководителей ведущих служб.

— Должен заявить вам со всей откровенностью, товарищи, — своим глуховатым голосом начал Менжинский, — что нас ни в коем случае не должен ввести в заблуждение внешний уголовный антураж нацистов, откровенно хулиганские выходки штурмовиков Гитлера. Это не просто банда преступников и взбесившихся от невзгод кризиса обывателей. Штурмовики, конечно, оголтелая банда. Но за ними стоят могущественные силы самого реакционного сегодня империалистического капитала и милитаристских кругов, жаждущих реванша за поражение в мировой войне, а там, чем черт не шутит, и европейского господства…

Мы должны быть готовы к тому, что эти силы приведут Гитлера и его клику к власти. В первую очередь это относится к вам, Артур Христианович, — с этими словами Менжинский повернулся в сторону Артузова, — нужно немедленно ориентировать нашу контрразведку на то, что ей очень скоро придется иметь дело как с главным противником — с немецкими шпионами и диверсантами. И не просто с иностранной разведкой, а с фашистской разведкой… — На слове «фашистской» Менжинский сделал ударение.

…Теперь, почти одновременно приняв дела в Разведупре, его новый начальник комкор С. П. Урицкий и заместитель корпусной комиссар А. X. Артузов думали о том, как организовать сбор информации о приготовлениях фашистской Германии к развязыванию агрессивной войны в Европе.

Со злейшим врагом мира и человечества активно боролись мужественные и самоотверженные люди — антифашисты многих европейских стран. Свою работу, связанную со смертельным риском, они рассматривали как выполнение интернационального долга перед трудящимися всего мира, патриотического долга перед народом собственной страны. Так началось сотрудничество с видным венгерским ученым-картографом и убежденным антифашистом Шандором Радо, открывшим в Женеве частное картографическое агентство «Геопресс». На протяжении многих лет, вплоть до 1944 года, Радо-Дора передавал в Центр информацию о планах фашистского руководства.

Впоследствии, отдавая должное прозорливости руководителей советской разведки, Шандор Радо писал: «Из дальнейшей беседы с Урицким и Артузовым мне стало понятно, что в будущем они видят наибольшую угрозу со стороны нацистской Германии и фашистской Италии: оба государства усиленно перевооружаются, разжигают в народе дух реваншизма, ведут яростную милитаристскую и антикоммунистическую пропаганду. Возможно, что агрессивные державы в случае войны станут главными противниками Советского Союза. Поэтому необходимо внимательно следить за всеми их действиями на международной арене и заблаговременно раскрывать тайные планы фашистских правителей.

Моя задача как разведчика будет состоять именно в этом».

Артузов помнит одно из первых серьезных заданий, которое он получил на новой работе в том же 1935 году. Вечером его срочно вызвали в Кремль. Это произошло, когда он с минуты на минуту ждал прихода гостя — известного чтеца Владимира Яхонтова, старого своего друга. Артист хотел показать ему новую работу — программу по стихам Маяковского. Попросив домашних, чтобы извинились перед Яхонтовым и попросили его подождать, он быстро сбежал по лестнице, сел в машину, сказав шоферу:

— К Боровицким воротам.

Артузов знал, что в Кремле идет совещание командующих войсками военных округов. Но ведь там присутствует его начальник, комкор Урицкий, он располагает необходимыми материалами. Что же требуется от него? Возможно, Семену Петровичу необходима какая-нибудь справка? Нет, скорее всего речь пойдет о задании.

Когда Артузов вошел в большой кабинет, где проходило совещание, с докладом перед собравшимися выступал командующий бронетанковыми войсками страны. Сев на свободное место рядом с Урицким, Артузов стал внимательно слушать выступавшего., Командующий был молод, влюблен в свой род войск, потому говорил увлеченно, с удовольствием приводил тактико-технические данные танков, хвалил удачные конструкции.

Когда он закончил, секретарь ЦК задал вопрос:

— Какие вам известны танковые новинки на Западе или Востоке?

Командующий веско сказал:

— Я считаю, что наши танки — последнее слово техники и военной мысли.

— Понятно. А все же?

— Товарищ секретарь ЦК! Я не располагаю на этот счет необходимыми данными и не готов сейчас дать исчерпывающие объяснения.

— Честный ответ. Что ж, послушаем, что нам скажет Разведупр.