Аркадий Стругацкий - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977 Страница 54

Дорогой Аркашенька!

О боже! О господи аллахе (как любит восклицать мой сын)! Кажется, я наконец дома! Иезус, Мария и Иосиф! Нет, все эти коктебели, крымы, аэрофлоты и тутти-фрутти — не (повторяю НЕ) для белого человека! Ну ладно.

1. Письмо твое меня дожидалось. Спасибо. Действуй там по обстоятельствам и, главное, тщись выдрать у равнодушного хаоса 100 процентов (в крайнем разе — 50). Главное, что Машка поступила! Мария — ура! Вив Мари! Поцелуи ей мои и наши и поздравления. Скажи ей, что она — орел.

2. Несмотря на то что ты ссылаешься на некие серьезные обстоятельства, намерен я все-таки просить у тебя свидания именно в середине сентября. Положение тут складывается такое. Документы в Польшу я получу дней через пять-десять, не раньше. Надо успеть взять билеты, связаться с Иреной и т. д. В общем получается, что в Польшу я смогу поехать только в конце сентября. А я очень хотел бы повидать тебя и побывать в Москве до поездки в Польшу. Мы могли бы: а). Обсудить зМЛдКС — я, конечно, продвинулся чрезвычайно мало и вообще имею серьезные по поводу этой повести соображения, каковые надобно обсудить; б). Быстренько подшлифовать МиП-С — на пару мы покончили бы с первым вариантом моментально и эффективно; в). Обсудить полученное из Одессы письмо, в коем режиссер театра миниатюр предлагает нам договор и сотрудничество; г). Кроме того, в Москве меня ожидает некое филателистическое приключение, в котором я хотел бы принять самое деятельное участие. Исходя из вышеизложенного (а также из простого человеческого желания встретиться с братом и потрепаться за стаканом чая-виски), предлагаю на твое рассмотрение следующий вариант: я нагрянываю к вам числа 8–10-го, десяток дней мы с тобой эффективно работаем, поглощая по вечерам огромные порции чая-виски, а потом я качу в Польшу и мы снова встречаемся, уже для основательной работы, в Комарово где-нибудь в первых числах октября. А? Отпиши свое мнение срочно.

3. Получил за этот месяц кучу писем (11 штук). Блок Румынский просит прислать ОО (раз уж не можем мы раздобыть ему ТББ). Эрик Симон из ГДР сообщает, что в Познани в сентябре состоится Второй консультативный симпозиум фантастов, и спрашивает, кто из совфантастов поедет туда. Совершенно случайно я узнал, что от Ленинграда послали на утверждение в Москву Брандиса, Дмитревского и Шалимова. Москва утвердила Шалимова. Тот же Симон приводит смешной пример переводческого ляпа в фрговском издании ТББ. Кусок: «…перекошенную животным ужасом всегда такую незаметную, бледненькую физиономию дона Рэбы…» был переведен так: «…всегда такую незаметную бледную физиономию дона Рэбы, теперь полностью разъеденную вонючими комарами…» Симон пишет, что таких ляпов несколько, но в общем перевод[99] неплохой и имел по его сведениям успех у читателей ФРГ и Австрии. Ленинградский Дом композиторов предлагает мне выступить перед композиторами, обожающими наше творчество. Есть и трогательные письма от поклонников.

Вот пока и все. Жду твоего ответа. Крепко пожимаю ногу, твой [подпись]

P. S. Поцелуи Леночке и орлу-Машке.

По предложению БНа состоялась короткая встреча Авторов в Москве.

Провести идею: субъективно никто из отступников не отступник. Каждый убедил себя, что поступает не только разумно, но и с пользой для общества и для науки. «Что, черт возьми, важнее: закончить мою работу по анаэробным или как следует организовать работы в новом большом институте». Но в самой глубине души знает, что подлец, трус, отступник.

Дать рассуждения Малянова о своей работе, когда он пытается уяснить, кому он может помешать.

[Запись между встречами]

1. Обязательно комментарий для ЛитГаз.

2. Поискать «Сельск. молодежь» (~ июнь, июль 1973): Домбровский «Царевна-лебедь»[100].

<…>

10.09.73

Б. в Москве. Работаем над сценарием. Были у Миреров.

11.09.73

Работаем над сценарием. Был Манин.

12.09.73

Работаем над сценарием и комментарием для ЛитГаз.

13.09.73

Раб<отаем> над сцен<арием> и комм<ентарием>.

14.09.73

Закончили комментарий.

Были у Миреров.

Звонили на мультфильм (плохо); в МолГв (неизвестно); в Межкнигу (ничего).

15.09.73

Кейфовали.

16.09.73

Думали о МиП. Принимали Ревича и Биленкина.

17.09.73

Были в Пекине с Маниным.

18.09.73

Б. уезжает.

Комментарий для «Литературной газеты», над которым работали АБС в эту встречу, сохранился в архиве. Он датирован 14 сентября.

Итак, еще один путь в таинственное гиперпространство закрыт для фантастов. Айзек Азимов с присущим ему изяществом и талантом популяризатора еще раз продемонстрировал нам, как наука, способная открывать столь широкие перспективы и горизонты для самого богатого воображения, способна также воздвигать этому воображению непреодолимые препоны.

Азимов-популяризатор известен нисколько не менее, чем Азимов-фантаст. Нам кажется, что в качестве научно-популярного эссе рассматриваемая статья представляет своего рода образец. Нам ведь и раньше приходилось читать общедоступные материалы относительно «тахионно-тардионной гипотезы», но мы впервые столкнулись с таким точным, кратким и ясным изложением ее сути. Однако в той мере, в какой статья касается проблем фантастической литературы, она представляется нам, мягко выражаясь, уязвимой.

Ну скажите на милость, что бы выиграли писатели-фантасты, что бы выиграли читатели фантастики, что бы, наконец, выиграла сама фантастика как литературное течение, если бы «тахионно-тардионная гипотеза» решила бы вопрос о возможности передвижения со сверхсветовыми скоростями в положительном смысле? Думается, ничего.

Конечно, было время, когда более или менее строгое научно-техническое обоснование фантастических событий, происходящих в романе, рассматривалось как признак солидности, а заодно и утверждало реноме автора как эрудита. Это была традиция, сложившаяся в жюльверновские времена, когда научно-популярной литературы не существовало. В отечественной фантастике еще совсем недавно строгая научная обоснованность полагалась вообще едва ли не главным достоинством произведения. (Помнится, в аннотации к одному роману о путешествии на Марс редакция с особенным восторгом подчеркивала то обстоятельство, что автор самостоятельно вычислил взаимные положения фигурирующих в романе планет.) Вот и торчат теперь тоскливыми пугалами на пройденных литературных путях эти ужасные гибриды популярных учебников с приключенческой макулатурой. Впрочем, если даже отвлечься от подобных несомненных крайностей, нетрудно заметить, что в самых лучших, ставших уже классическими образцами произведениях научной фантастики самые слабые, самые худосочные страницы уделены именно попыткам научно-популярно объяснить несуществующее, невероятное или пока невозможное.