Борис Львов-Анохин - Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания Страница 55

Кроме того, Олег был большим поклонником и ценителем Джеральда Даррелла, книг которого тогда, также как и сейчас, не было в свободной продаже. Я таскала ему из библиотеки все подряд. Приносила очередную вещь, он проглатывал ее, хохотал и обожал этого автора и человека.

Вообще я думаю, что если бы мы дожили до нормальной жизни и смогли купить, построить или снять какой-то домик на природе, то наш двор очень быстро оброс бы всевозможной живностью благодаря Олегу: кошками, собаками, коровами, лошадьми. Уж одна-то лошадь была бы точно, и Олег бы на ней безусловно скакал по окрестностям. К лошадям он вообще относился иначе, чем к другим животным. Особенно жаловал коня Федьку, снимавшегося вместе с ним в «Иванушке-дурачке». Внезапная и нелепая гибель Федьки на съемках была для него страшным потрясением.

В силу того что Олег часто ездил по стране на съемки, гастроли и встречи со зрителями, ему доводилось бывать во многих городах, знаменитых своими зоопарками. Однако думаю, что в таких случаях он бывал так занят, что даже не мог выкроить время на их посещение. Зато я, например, точно знаю, что ни ленинградский, ни московский зоопарки Олег, как это принято, не посещал. То есть он, конечно, бывал там в мальчишеские годы, но потом, став взрослым, перестал ходить в эти жестокие заведения с отвратительно содержащимися животными. Помню как-то в очень ясный хороший день мы отправились с ним вдвоем в ленинградский зоопарк, находившийся буквально в двух шагах от нашего дома. Но посмотрели только нескольких забавных зверюшек и великое множество красивых птиц, разгуливающих на воде и возле воды, даже не дойдя до хищников, мечущихся в своих клетках. Потом мы заходили туда еще раза два, но я не знаю, с каким сердцем должен стоять человек (или даже ребенок) перед клеткой, где мучающийся неволей разъяренный леопард, или тигрица, или еще кто-нибудь носится из угла в угол. Мы с Олегом этого выдержать не могли, поэтому если и бывали с ним в зоопарке, то очень коротко и там, где, посмотрев на животное, можно понять, что ему хорошо и весело.

Как «художник-анималист» Олег зарекомендовал себя, нарисовав прекрасный Кенькин портрет — очень точно и похоже. Наверное, он мог бы много рисовать, если бы прожил больше. Возможно, отдавал бы этому большую часть своего времени. А так он просто иногда брал в руки карандаш или фломастер и мог набросать этюд на любую, нравящуюся ему тему: вид из окна, Кенька, лики святых, автопортрет… Может быть, когда-нибудь он обратился бы к серьезной, настоящей живописи, а так эта его страсть была «живописью между прочим». Даже не могу назвать его авторитеты среди известных и безвестных художников: альбомы репродукций Олег никогда не коллекционировал, а специального разговора на эту тему у нас не было.

Разве что такой эпизод…

Когда мы въехали в нашу последнюю квартиру, выяснилось, что у нас должным образом не законопачены оконные рамы, в результате чего при первом сильном морозе начинают замерзать стекла. И я сказала Олегу:

— Слушай, давай позовем одного дядьку — я его знаю; он так законопатит швы и щели, что ничего не будет замерзать, а то ничего не видно даже у тебя в кабинете.

— Нет, нет! Ни в коем случае! Ты что!.. Мороз — такой замечательный художник… Рисует такие узоры потрясающие. А потом еще солнце дополняет. Нет-нет! Не надо никакого дядьки, я это все люблю очень! А на что же мне тогда смотреть?..

И не стали никого звать. Так у нас каждую зиму окна и замерзают по требованию Олега.

Если бы у него было простое, нормальное существование!.. Он же все время жил в каком-то бешенстве. У него бывали очень редкие часы, когда он вдруг становился спокойным и ровным человеком. Таких дней надо было ждать просто как не знаю чего, а в прочие он приходил домой в яростном состоянии. И мне кажется, что это больше чем что-либо другое привело его к такой ранней смерти. Потому что человеку находиться все время в таком вот состоянии напряжения и ярости ужасно трудно. Даже не злости. Он не был злым. Это было именно сжигающее внутреннее бешенство. Он вынужден был общаться с людьми, приводившими его в такое состояние всюду: на съемочной площадке, в троллейбусе, где угодно. Со знакомыми и незнакомыми. И Олег не был защищен от всего этого. Если я, например, выхожу на улицу и чувствую, что сейчас на меня будет все действовать, то «достаю» откуда-то «броню» и надеваю ее. Мне легче, и нервная система у меня сохраннее. Она не такая обнаженная, как это было у Олега — у него не было возможности закрыться. И это стало для него отчаянным положением в жизни.

А вот еще одна история об Олеге и зверюшках…

Когда мы жили на улице Новаторов, у нас в квартире появились мыши. Причем узнали мы об этом от Кеньки: она стала ходить около моего дивана, на котором сидели я и Олег, пригибаться, вынюхивать и что-то такое вякать. Олег это тут же заметил и сказал мне:

— Что-то Кенька как-то странно себя ведет. Кто там может ползать… под диваном?

— Ну, кто… Тараканы, наверное…

— Тара… Чего-чего?!

Да, тараканы все-таки жили преимущественно на кухне. В комнате их явно не было. Ну, ладно… Но Кенька не отходила от дивана: и сидела, и ложилась, и заглядывала под него. В конце концов Олег отодвинул его от стены и увидел, как вдоль плинтуса проскользнул маленький мышонок. Кенька пустилась за ним вдогонку, а мышонок взял и уселся на розетку. По-видимому, он не успел добежать до своей дырочки, в которую хотел юркнуть, и почему-то решил, что его спасение — вот эта розетка. Тогда Олег присел на корточки, взял с розетки мышонка, поднес его к дырочке-норке и выпустил… Кенька была совершенно ошарашена: мышонок был уже почти что пойман! Одно движение лапкой — и он у нее. А я Олега очень благодарила, потому что мышонок в его большой руке выглядел настолько трогательно, что было бы очень грустно, если б Кенька его сцапала. Причем она была сыта и ловила его не для утоления чувства голода. Она бы просто его придушила играючи — и все.

Я жала Олегу руку. Лиза же в это время сидела и вязала в другой комнате, а в этих случаях она не очень обращает внимание на окружающие шумы. Потом спросила:

— Чего вы там возитесь?

И мы рассказали ей сюжет о чудесном спасении. Лиза тоже была на стороне Олега:

— Правильно! Спас малыша от Кеньки!

Как-то от Лизы я узнала, что самое любимое животное у Олега — бегемот. Удивилась, и говорю:

— Как-то странно… Олег и… э-э… бегемот? Понятия совершенно несовместимые.

А он любил это огромное, смешное, добродушное, никому не приносящее вреда животное. И все мы очень старательно искали бегемотов во всех магазинах игрушек, но их почему-то почти никогда не было в продаже. И все-таки их собралось дома довольно много, а приятели из Америки прислали даже открытку с танцующим бегемотиком. А вот у нас никогда и нигде нельзя было купить бегемотика — мягкую игрушку! Мишку, собаку, кошку, обезьянку — это пожалуйста, а бегемотов — нет.