Мария Романова - Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918 Страница 56

Тишин прекрасно знал о слабости дисциплины в нашей больнице – слабости, которая проистекала из желания главврача навести жесткий порядок. Он также слышал о запущенности и беспорядке в военных госпиталях города. Он считал – и отец Михаил поддерживал его в этом, – что мне следует заявить о себе и взять в свои руки больничные и санитарные организации. Я не могла объяснить им в то время, что всякое проявление воли с самого моего раннего детства систематически подавлялось и что даже в настоящее время всякое проявление инициативы с моей стороны встретит неодобрение в тех кругах, от которых я завишу.

Мои учителя доказывали, что незащищенность сослужит мне плохую службу в это время бездарностей и фанатиков, которые наводнили Россию. Именно в этом качестве они видели прежде всего источник опасности для меня, если я так и останусь безмятежной, не готовой к борьбе и не смогу помочь сама себе, разве что окажусь совсем уж в отчаянной ситуации.

Процесс моего перевоспитания был болезненным и медленным. Я помню, приблизительно в это же самое время медсестры оказались вовлеченными в скандал такого масштаба, что это вышло за рамки полномочий сестры Зандиной, и мне пришлось разбираться со всем этим самой. Мне пришлось провести расследование и допросить каждую медсестру в отдельности. Я все откладывала это, пока однажды Тишин не пришел ко мне и не довел до слез, стыдя за малодушие. Я занялась этим делом и, завершив его, сама не помню как, снова расплакалась, но это уже была разрядка от нервного напряжения.

В другой раз мне пришлось волей-неволей вмешаться в ссору двух медсестер, которая произошла в перевязочной в моем присутствии. Под суровым взглядом Тишина я отвела медсестер в свою комнату, но там, прежде чем я смогла сказать хоть слово, я расплакалась. В этом случае мои слезы произвели лучший эффект, чем брань. Медсестры подбежали ко мне, стали целовать мне руки и немедленно помирились!

Постепенно я становилась сильнее и начала брать в свои руки власть.

Главврач возмутительно распустил своих подчиненных. Во время празднования Пасхи в 1915 году я была потрясена непомерной роскошью нашего стола, которая не соответствовала условиям того времени. Я послала за управляющим и узнала, что существует лишь приблизительная бухгалтерия текущих расходов. Эту бухгалтерию он сам не вел, а посылал заявки в Красный Крест, когда это было необходимо. По всей вероятности, он действовал в рамках своих полномочий; Красный Крест, видимо, не проверял бухгалтерию, не интересовался расходами и всегда присылал требуемые суммы денег. Но я была непомерно удивлена, когда узнала, какая сумма тратилась ежемесячно на содержание нашей больницы.

В Швеции – хотя там, как и всегда, я не притрагивалась к деньгам и не занималась своими собственными денежными делами – я узнала, что существует общепринятая практика жить в соответствии с определенным бюджетом, подготовленным заранее. И, несмотря на отсутствие у меня опыта в ведении дел вообще и домашнего хозяйства в частности, я самонадеянно решила, что смогу решить эти практические задачи в управлении больницей.

Я взяла все бухгалтерские книги и с помощью отца Михаила начала проверять их. Над этими книгами мы провели несколько недель, считая на счетах, добавляя небольшие счета к огромным суммам, просматривая расписки и заявки. Всякий раз, когда я встречалась с главврачом, он нервно дергал усы, не осмеливаясь спросить, как продвигается моя работа, а управляющий смотрел на меня круглыми испуганными глазами. Но я не обращала внимания на их замешательство и не беспокоилась о том, знают ли они, что у меня возникли подозрения относительно них. Все счета были в таком беспорядке и запущенности, что это граничило с нечестностью, если и в самом деле не покрывало реальное взяточничество.

Системы не было никакой. Продукты закупались по любой цене, использовались бесконтрольно, и их наличие по списку никогда не проверялось. Вычеркнув старые грехи, я установила новые правила и за короткое время получила отличные результаты. С самого начала я не встречала ничего, кроме противодействия, потребовались огромные усилия, чтобы истребить привычку к небрежности, которая пустила везде глубокие корни. Эти усилия доставили мне дополнительные хлопоты. Мне пришлось узнавать цены из еженедельных сводок, выпускаемых местным интендантством, и в соответствии с этими ценами планировать меню. Мне также приходилось присутствовать на кухне при доставке продуктов. Но наши расходы заметно снизились, и, хотя мы больше не ели дичь и птицу, наше питание было по-прежнему очень хорошим.

Но я не удовлетворилась этими результатами. Злоупотребления в руководстве, которые я раскрыла в своей больнице, натолкнули меня на мысль, что похожие вещи, вероятно, откроются и в других военных организациях, находящихся под покровительством Красного Креста. Я написала своей старой гувернантке мадемуазель Элен, которая занимала высокий пост в штаб-квартире Красного Креста, и, ни минуты не сомневаясь в том, что она оценит мое рвение, попросила ее предоставить мне информацию по этому вопросу. Я подробно описала состояние нашей бухгалтерии, свои усилия привести ее в порядок и достигнутые мною результаты. Я подчеркнула, что будет легко избежать подобных беспорядков при условии, если будут приняты определенные, довольно простые меры, которые я указала, и будет введен строгий контроль.

Я была неопытна и не знала, что я борюсь с ветряными мельницами. В моих словах мадемуазель Элен узрела нечто превышающее требования долга и, испугавшись того нового направления, которое приобретала моя работа, приехала в Псков. Когда я с гордостью рассказывала ей обо всех своих достижениях, она слушала с недоверием и без интереса. Сама она, как я не без удивления заметила, очень мало разбиралась в практических организационных вопросах. Не поняла она и моих планов более строгого контроля и периодической проверки счетов. Она сказала, что этим занимается – если вообще занимается – какой-то департамент, о котором она ничего не знает, но, безусловно, не ее департамент.

С другой стороны, она обратила большое внимание на длину платьев наших медсестер, потребовала, они не завивали волосы, носили толстые чулки и чтобы их головные уборы точно соответствовали стандартным образцам Красного Креста. Она сказала, что эти стандарты уже были, в известном смысле, узаконены временем и традицией, что относится и к порядку продовольственного снабжения и ведения бухгалтерии; а искать недостатки или предлагать что-либо изменить – это дурной тон.

Наша беседа ясно показала мне, как далеко я забежала вперед, и продемонстрировала глубокую пропасть, которая раскрылась между моей нынешней позицией и позицией людей моего круга.