Николай I - Мое самодержавное правление Страница 56

Рот не должен иметь иных подвижных магазинов, как на верблюдах, которых я надеюсь усилить еще на 2000. Вот что, любезный друг, поручаю вам в настоящее время содержать по возможности в тайне, прилагая вместе с тем полную деятельность и энергию на то, чтобы исполнить мои подготовительные приказания.

Не говорю вам о моем горе; я едва только начинаю приходить в себя после того, что на нас обрушилось. Я не мог вам писать до тех пор. Жена моя вам кланяется. До свидания, сколь возможно скорейшего, любезный друг. Ради Бога, постарайтесь, чтобы не теряли времени и не теряли головы, но чтобы все шло согласно моим желаниям.

Последнее письмо ваше, любезный друг, я получил с несколько меньшим чувством огорчения, нежели предшествовавшие, так как вы обнадеживаете меня, что принимаемые вами меры, по-видимому, оказывают свое действие. Надеюсь, что Бог благословит ваши усилия и что все будет в порядке в минуту надобности.

Дело о карантинах устроилось; но, умоляю вас, наблюдайте, чтобы это ограничилось лишь самым необходимым и чтобы от этого не вышло каких-либо злоупотреблений, подвергающих государство опасности. Я очень рад, что фельдмаршал принял предложение остаться на своем посту. Но вы ничего не говорите мне о Киселеве. Если бы это было делом возможным, то, может статься, не дурно заменить его Толлем, а ему дать дивизию.

Может быть, это придаст более оживления и решительности военным действиям, которые должны быть энергичны и решительны. Впрочем, я говорю это для того, чтобы знать ваше мнение. Более всего рекомендую вам обратить внимание ваше на постройку моста у Гирсова, для чего в лесе не может быть недостатка; что же касается рабочих, то, кроме тех, которые принадлежат морскому ведомству, можно в окрестной стране легко найти и других.

Торопитесь насколько возможно приведением этой меры в исполнение, она необходима во всех отношениях. Затем прикажите собрать как можно ближе осадную артиллерию и боевые запасы, дабы не произошло задержек. Признаюсь вам, что я не совсем спокоен за Варну; потому что турки, по-видимому, серьезно затевают отнять ее у нас.

Надо удвоить осторожность, потому что, если они поведут одновременную атаку и со стороны Шумлы, и со стороны Базарджика, то Праводы нельзя будет удерживать, когда Козлуджи более не занято нами. А после этого они могут окружить крепость и отрезать всякое сообщение с Базарджиком и Коварною, что было бы плохим делом. Как бы воспрепятствовать этому?

Уведомьте меня, когда можно двинуть в поход батальоны, назначенные для комплектования. Весьма необходимо распорядиться таким образом, чтобы 16, 18 и 19-я дивизии комплектовались резервами 9-го корпуса и 10-й дивизии; однако по сему вопросу не решайте ничего без моей резолюции. С нетерпением ожидаю увидеть вас, любезный друг, и услышать от вас лично, что все идет хорошо. Жена моя вам кланяется. Мое почтение фельдмаршалу, и передайте ему, что я благодарю его за то, что остается.

P. S. Если известия о движении турок подтвердятся, то я думаю, что надо бы было перенести главную квартиру фельдмаршала как можно ближе к Гирсову, дабы иметь сведения о всем, что делается, а также подавать помощь войскам, находящимся по ту сторону Дуная.

Князь А. П. Щербатов любезно дозволил нам извлечь нижеследующие письма из приложений к V тому вышедшего в прошлом году монументального труда своего «Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, его жизнь и деятельность». О труде этом мы уже имели случай говорить в «Русском архиве» (1889, I, 407).

Значение его растет с каждым новым томом (выходящим в свет и во французском переводе) по мере того, как раскрываются перед читателем государственные заслуги князя Паскевича, которому вековечным памятником послужит сочинение А. П. Щербатова. Письма императора Николая Павловича к князю Паскевичу представляют собою драгоценное достояние русской историографии.

Это в некотором роде автобиография необыкновенного человека, оставившего своею деятельностью столь глубокие следы не в русской только, но и в европейской жизни: ибо несомненно, что положением России в течение тридцатилетнего Николаевского царствования значительно определялись внутренние и внешние политические движения в Германии, Франции и даже в Англии.

С другой стороны, происходившее на Западе беспрестанно отражалось в мероприятиях нашего правительства, и во всей силе оправдывались слова графа Жозефа де Местра, сказавшего еще в 1803 году про отношения России к Западно-Европейскому миру: «Nec tecum possum vivere, nec sine te (с тобою жить не могу, и без тебя мне жить нельзя)».

Устроенное на Венском конгрессе царство Польское было средостением, в котором преимущественно обозначалось это взаимодействие, а царством Польским правил князь Паскевич. К сожалению, мы не имеем писем его к императору Николаю.

За разными препятствиями не мог поранее отвечать на письмо твое, любезный Иван Федорович, от 24 декабря. Благодарю за добрые желания на новый год; дай Бог, чтоб он прошел мирно; но вряд ли! Сумасбродство и нахальство Франции и Англии превосходят всякую меру, и чем это кончится, нельзя предсказать.

Радуюсь, что вы спокойно начали новый год и что можно было открыть театры. Инструкция, данная тобой корпусным командирам касательно офицеров, весьма хороша. Насчет возвращающихся польских солдат предоставляю тебе поступить по твоему усмотрению; хорошо бы их приманить на службу, хотя с некоторыми выгодами, дабы край от них очистить.

Жду бюджета с нетерпением; верю, что не легко концы свести. Жаль, что Энгель не остается: он умел скоро им полюбиться. Надо скорее будет решить об г. Пален. Красинского последний рапорт также весьма любопытен; надо тебе будет войти в положение горных жителей, которые за приостановлением работы на заводах в крайней нужде; источник сей доходов весьма значительный и может много помочь.

Здесь у нас все в порядке и смирно. На маскараде 1-го числа было во дворце 22 364[188] человека, и в отменном благочинии.

Радуюсь душевно, что закладка цитадели счастливо исполнена, прошла благополучно и что ты при сем случае был доволен успехами войск. Что касается до неприсутствия поляков при сем торжестве, то, признаюсь, я понимаю, что было бы сие им чересчур тяжело.

Их раздражение по причине рекрутского набора кончится ничем, я уверен; но уверен я и в том, что, с окончанием оного и с удалением всего сего сброда вздорных и нам столь враждебных людей, все совершенно успокоится и даже, может быть, примет совершенно другой оборот. Что касается до сожаления наших к ним, оно совершенно неуместно, и ты хорошо делаешь, что не даешь ему воли.