Андрей Романов - История Аквариума. Книга флейтиста Страница 57

В студии было раннее утро, но было понятно, что только что здесь закончилась работа. Но нас ждали и можно было сразу же в дело. Краткая экскурсия по особнячку – и я понял, что такое рай для рокера.

Это было абсолютно самодостаточное место для производства любой аудио-видео продукции. Причем беспрерывным процессом, на неопределенный промежуток времени.

Наличие большой ЭВМ, по тем временам было настолько замечательно, что позволяло одновременно использовать все атрибуты рок-культуры. Я имею ввиду запись пластинок, снятие и одновременный монтаж видеоклипов. Гостиничные комнаты для отдыха и работы в течении неограниченного количества суток, великолепная кухня, свой транспорт, все необходимое для создания плакатов, обложек и любой иной графической всячины. Плюс к этому озеро с лодками, тишина и горы. От такого не долго было и свихнуться… В первый раз! Я не стал акцентировать ни на чем внимание и немедля направился в студию. Тут было так же абсолютно всё, что нужно!

Обещанный «синклавир» стоял в соседней комнате. Выглядел он так – это была обыкновенная, как мы сейчас привыкли, полная активная клавиатура и экран большого монитора рядом с ней.

У монитора, как обязательная принадлежность этого инструмента, сидел программист и улыбаясь смотрел на меня. Я зашел в комнату и сел у клавиатуры. Какое-то время я пытаясь понять на что мне тут нажимать, чтоб впоследствии насладиться прелестями это чуда современности.

Кнопок, кроме самих клавиш рядом со мной не было. Только напротив программиста была обыкновенная «клава», известная сейчас в любом детском саду. Пауза длилась не долго. «Какой звук хотите?» – задал вопрос оператор. Только тут я догадался, что как раз именно он, этот программист, вместо кнопок. Я задумался. Для восьми утра это было дело не простое.

На кнопки можно хоть интуитивно нажимать, здесь же нужно было вести светскую беседу.

Дальнейшее превзошло все ожидания – оказывается в памяти большой ЭВМ, что стояла за стеной у них находились все возможные звуки в мире. Замечу, не «всевозможные», а все возможные!

Именно этим этот человек и занимается – он собирает звуки, а сейчас он готов их мне предоставить. Все вместе и любой в отдельности!

Я опешил. Получалось, что я могу играть звуком не только любого инструмента, но и звуком любого музыканта. Сыграть партию, какую сочту нужным, а программист по моей просьбе придаст ей оттенки любого известного виртуоза.

Ну, к примеру, возьмет звук скрипки Иегудия Минухина и вот тебе, через пару минут в песне соло великого мастера. Ну, конечно, с некоторыми огрехами, но так это только для посвященного уха понятно… …Или трубою Тимофея Докшицера? Вот тут мой программист задумался… «А кто это?» Пришлось рассказать и о наших замечательных музыкантах.

«И ещё, – тут я решил окончательно потопить парня, – нет ли у вас в фонотеке звука топота солдатских сапогов на Красной площади, когда солдаты идут по ней в день 7 ноября?» Посрамленный программист затих…

Дальнейшие преимущества своей «техники» он демонстрировал уже более сдержанно, хотя так же с огромным удовольствием.

Вскоре подкатили остальные наши, но я уже встречал их просветленным и приобщенным к некоему таинству. Запись пошла…

Отвлекусь ещё вот на какую мелочь – запах этой самой «заграницы», несколько иной, чем дома. Дома нам только кажется, что американский табак, что входит в состав и «Marlboro» и «Winston» какой-то особенный, ароматизированный.

На самом деле это несколько не так – он самый простой. Но только для местных жителей. Короче, я хочу сказать, что Россия пахнет «Беломором», и мы к этому привыкли, а Америка – Virgin Blend, и все в ней к этому привыкли. В этом конфуз и заключается. Что для кого-то исключение, для другого – норма.

Вот пример. Когда в помещении студии вошел Тит, куривший оставшийся у него ещё с Питера «Беломор», то не только у местных звукорежиссёров, но и всех нас, создалось впечатление, что в доме запахло навозом. Нет, не навозом, запахло самым настоящим г…ом!

Не очень понимая, откуда такой запах, американцы стали оглядываться по сторонам, не понимая, кто так неосмотрительно испортил воздух? Мы же с большим неодобрением посмотрели в Сашкину сторону.

Тит же в недоумении озирался вокруг, и не мог понять, почему на него так странно смотрят? Кто-то кивнул ему на папиросу. Он вышел, так и не поняв в чем дело… Никому и в голову не могло ранее прийти, как пахнет наш табачок.

На фоне запахов этой студии, «Беломор» откровенно отличался своим растительным нравом и сразу победил вирджинское благоухание. Среди заморских запахов «беломорская» доминанта было неотразима.

То что вообще касается заморских запахов, так в первый же день нашего появления в Монреале Михаил сделал ещё одно потрясающее открытие.

Стояли мы на перекрестке каких-то улиц и беседовали с нашей подружкой Наоми Маркус, что из Сан-Франциско. Мимо проехал автобус, запахло духами. Дешевыми, но духами. Стоим, никуда не уходим и беседуем дальше.

Опять чуть пахнуло резким запахом духов. Не смотрим по сторонам и говорим дальше. И вот опять духи… Вдруг Михаил берёт меня за руку и, показывая на автобус, произносит: «Это он !» «Что он?» «Автобус!» «Что, автобус?» «Автобус пахнет духами!»

Это было невероятно, особенно после наших «Икарусов»! Автобусы могут приятно пахнуть! Не вонять, а пахнуть! Это надо же! Пахнущий духами автобус! Лучше и не вспоминать, не поймут дома, засмеют!!!

Чуть позже я подошел к Титу и рассказал ему о том эффекте, который он своим «Беломором» произвел на публику. Бедняга не поверил. «Хорошо, – говорю ему, – попробуй ещё раз!»

Он попробовал. Эффект был точь в точь такой же. Все в студии встрепенулись и стали опять искать источник «благоухания». Пришлось эксперименты прекратить. Терпению мог прийти конец и «Беломор» был забыт в угоду Marlboro.

Запись, как я уже сказал, происходила фактически на берегу озера, в горах, среди деревьев. Студия была устроена так, что одна её стена в комнате, где писали звук, была полностью из стекла и вид оттуда был именно такой же – озеро, горы и деревья

Играешь ты на флейте, а по озеру Саша Ляпин96 на лодке плывет. Глядишь, он доплыл до середины и прыг в воду…

После этого хоть «Шутку» Баха, хоть что-нибудь в манере Jeremmi Steig. Без разницы!

Никакого ощущения замкнутости пространства или одиночества, которое возникает, когда стоишь перед микрофоном в сухой от звука музыкальной комнате, а вокруг тебя четыре одинаковые стены и больше ничего.

…А может кто-нибудь подойти с другой стороны и смотреть на тебя, как ты тащишься от творческих мук. А в довершение построить тебе «козу»… Да мало ли что может произойти. Всё одно – весело! Так и записывались.