Сати Спивакова - Не всё Страница 57

Это событие наложило на него сильный отпечаток. С тех пор «Чакона» Баха ассоциируется у Спивакова с угрозой. Поэтому, когда в программу сольного концерта 2000 года поставили это произведение, журналисты тут же решили, что это красивый пиаровский ход. Надо сказать, что Спиваков, как и все советские артисты, не ездил в Штаты на протяжении десяти лет, пока длилась холодная война, а вернулся уже с «Виртуозами Москвы».

Все годы, что мы женаты, мне мечталось присутствовать именно на сольном концерте мужа в Карнеги-холл. Я приложила немало усилий, чтобы концерт состоялся.

Прилетев в Нью-Йорк, я помчалась к залу и увидела, что афиша, анонсирующая концерт, заклеена полосой с надписью: «Все билеты проданы». Я готова была запрыгать от счастья! Даже сделала фотографию, но потом потеряла пленку.

Но вот наступает день концерта, надо уже выходить на репетицию, а мой муж не может встать с постели — читает Акунина, «Пелагею и белого бульдога»! Я тоже не нервничаю, так как читаю «Коронацию» того же Акунина. Он говорит:

— Дочитаем и поедем. Мне осталось пятнадцать минут. Я уже утром репетировал, а вот акустику надо попробовать.

Вели себя, конечно, как два маньяка, но я безумно благодарна Акунину, который в этот момент помог нам преодолеть стресс и справиться с эмоциями. Мы приехали в Карнеги-холл, обмениваясь впечатлениями о прочитанных романах.

В Карнеги-холл работает замечательная тетка Дейби — талисман зала толстая негритянка с глубоким «мясистым» голосом. Она ответственная за главную артистическую ложу. Существует целый церемониал: ложу открыть, принести туда воды, чаю, полотенец. Дейби очаровательна — со своей очень большой попой, прелестным лицом и бархатным голосом. Когда я ее вижу, сразу расслабляюсь. Володя принадлежит к числу ее любимых артистов. Встречая его, она сразу начинает кричать: «Hello, sweet heart!» И настроение тут же поднимается.

Не успели мы приехать, прибежал служитель со словами:

— Там какой-то месье Глотц бьется в истерике у кассы.

Мишель, организовавший этот концерт на свой страх и риск, не собирался лично приезжать в Нью-Йорк. А потом решил сделать сюрприз и прилетел из Парижа за несколько часов до концерта. Спускаюсь и вижу, как несчастный Мишель за десять минут до начала концерта взывает:

— Я организовал этот концерт! Я специально прилетел! Позовите директора, откройте мне ложу!

Конечно, все устроилось.

«Чакону» Спиваков не играл. За две недели до этого концерта наши друзья Элен и Бернар Арно пришли к нам в гости в Париже и Володя, усадив их, предложил сыграть «Чакону». Это было незабываемо! А дней за десять до концерта он вдруг сказал мне:

— У меня такое чувство, что я начну ее играть и остановлюсь. Мне покажется, кто-то побежит по проходу.

Накануне концерта в Карнеги-холл было одно светское событие, на котором мы встретились с Шарон Стоун. Фирма Бернара Арно LVMH — Louis Vuitton-Moet-Hennessy — купила аукцион Philips, который все эти годы был третьим аукционом после Кристи и Сотби. Происходили первые торги при новых владельцах. Чем эта продажа была уникальна — впервые на аукционе продавалось гигантское полотно Малевича. Я лишь умозрительно осознаю его ценность, хотя и понимаю, что в искусстве это — другая дверь. Может быть, мои интеллект или эстетическое восприятие еще не доросли до него, но этот художник не вызывает во мне трепета. Не могу не согласиться с Ильей Сергеевичем Глазуновым, который спрашивает: «Вам бы хотелось, чтобы вас изобразили в виде черного квадрата?» Честно говоря, нет. Так вот, на аукционе была представлена огромная работа Малевича в виде черно-красного креста. Уровень выставленной на торги живописи вообще был замечательный — Сезанн, Пикассо, Дюфи, несколько совершенно феерических импрессионистов.

И чтобы событие состоялось, «крестной матерью» аукциона пригласили быть Шарон Стоун. Она возглавляет Фонд, субсидирующий исследования по созданию лекарства от СПИДа. В день аукциона часть вырученных средств, согласно договору, шла в ее Фонд. Вот она и пришла, как потом сама выразилась, «поторговать лицом». Несмотря на высокий уровень затраченных средств, на аукционе была пара накладок. Нью-йоркские критики абсолютно необъективно написали, что аукцион — яркий пример того, как недостаточно иметь много денег, неплохо бы иметь и немножко вкуса. Лишний раз я убедилась в том, что пресса во всем мире одинакова.

До начала аукциона мы с Володей были приглашены в помещение, откуда можно наблюдать по мониторам за процессом продажи. Мы стояли с Элен и ее супругом, и в этот момент из лифта вышла Шарон Стоун с двумя секретаршами и охранниками. Я как-то засмущалась и отошла со своим стаканом сока. Наблюдаю: Шарон знакомят с Володей, и она говорит:

— Hello! I'm Sharon.

Он отвечает:

— I'm Vladimir Spivakov.

Она смотрит вопросительно. Он конкретизирует:

— I'm Russian artist.

— Hello, Russian artist!

Ее глаз «играет». Потом она очень прямо подошла ко мне, протянула руку со словами:

— Hello! I'm Sharon.

Узнав, что меня зовут Сати, искренне заинтересовалась именем.

В близком общении Шарон произвела на меня совершенно феноменальное впечатление. Есть такое понятие — «присутствие», так вот в ней чувствуется необыкновенное присутствие. Масса знаменитостей, потрясающих актрис и певиц не излучают этого в реальной жизни, а в ней есть ощущение того, что это она и только она — такая… Даже в коротком разговоре сразу ощущаются ее сильная индивидуальность, характер, ум.

Разговорившись с Шарон Стоун, я попыталась понять, сама ли она такая необыкновенная или это «сделано в Голливуде». Она отлично знает, как войти, как заполнить вокруг себя все пространство.

Когда она узнала, что я была актрисой, тут же сравнила меня с какой-то американской звездой из сериала «Друзья», заметив, что я очень на нее похожа. Ее секретарша, заискивая, сказала:

— Как, вы не знаете? Это очень красивая женщина. Если Шарон говорит, что вы на нее похожи…

Она и одета была необыкновенно. Если бы кто-нибудь другой напялил на себя все это, сказали бы — сумасшедшая. А на ней все смотрелось феерически. Вишневое шифоновое платье в мелких оборочках, немножко цыганское, рыжие ковбойские сапоги и сверху огромная рыжая кашемировая шаль. На шее коралловые бусы величиной со сливу, никогда таких не видела, на пальце громадная «шайба» из целого коралла. Сама она — не тощая спирохета, а женщина с широкими бедрами и широкими плечами, потрясающим цветом кожи и фарфоровыми голубыми глазами. В ней нет ничего неестественного, она не молодится и не ведет себя нарочито.

Когда мы вышли в зал продаж, мне ее стало немного жаль. Шарон очень достойно рассказала про свой Фонд, пытаясь объяснить богатым толстосумам и их агентам, как важно давать деньги на исследования, чтобы дети не болели СПИДом. Потом начался аукцион и она перемещалась по рядам, пытаясь подогреть интерес к лотам. В первом ряду сидел почтенный отец семейства со всеми домочадцами, перед которым она присела на пол во время продажи бюста работы Генри Мура, играя и провоцируя его азарт.