Андреа Бочелли - Музыка тишины Страница 57

Это были сложные времена для Амоса, но, по крайней мере, у него была конкретная цель, к которой он шел.

Между тем день свадьбы неумолимо приближался, и Амос все больше беспокоился о том, как будет содержать семью; эти мысли не давали ему покоя.

Он принял предложение дать концерт, организованный специально для него в маленьком, но прелестном театре неподалеку от его родных мест. Карло согласился аккомпанировать на фортепиано. Для Амоса это был первый оперный концерт: он понимал, что рискует, да и его учитель активно высказывался против, но для него настал момент считаться лишь с самим собой, чтобы наконец придать смысл своему существованию.

Оказавшись в гримерке, он впервые почувствовал, как его охватила паника. Ему хотелось сбежать, притвориться больным или заболеть на самом деле, лишь бы уклониться от выполнения своего долга. Но все уже было готово к его выходу на сцену, зал маленького театра был переполнен – его буквально атаковали местные любители музыки, которые съехались из близлежащих городков, чтобы послушать настоящий тенор – такой редкий в наши времена голос. Так что Амосу пришлось собраться с духом и предстать перед зрителями.

Он пел, а точнее, кричал, используя до последней капли всю мощь своего голоса, и к концу концерта почти потерял его. Волею Божьей он дотянул до последней арии, и наконец пытка закончилась.

Он вернулся в гримерную и присел отдохнуть, не ведая, что произойдет в следующие мгновения: его ждала пренеприятнейшая вещь, к которой, как он понял, ему придется привыкать. В дверь постучали. Карло, который был с ним, пошел открывать, и в одну секунду маленькая комната заполнилась людьми. Одни молча пожимали ему руку и выходили, другие пытались поговорить с Амосом о том о сем. Какой-то невысокий мрачный тип средних лет подошел к нему и спросил: «Ну, и каково твое мнение о своем выступлении?»

Саркастический тон, которым был задан вопрос, подсказал Амосу, что слова следует выбирать с особой осторожностью. «Мнение высказывать не мне, а тем, кто сидел в зале и слушал», – ответил он. Мужчина хлопнул его по плечу: «Тебе нужно еще много учиться, прежде чем выходить петь перед публикой. Иначе испортишь себе карьеру!» Боль и унижение отразились на лице Амоса, но он взял себя в руки и находчиво ответил: «Непременно последую твоему совету». Эмоции захлестывали его, но он все-таки услышал, как другой голос произнес: «Но тембр у него просто прекрасный!» Это был президент ассоциации любителей музыки из соседнего городка. Интересно, он говорил честно или просто хотел утешить? Амосу не было покоя. Сомнения грызли его с новой силой, и он чувствовал себя грустной собакой, которую побил палкой ее собственный хозяин.

«Нужно все исправить!» – думал он на обратном пути.

На самом деле все нужно было не исправлять, а делать заново.

Этот опыт должен был послужить ему уроком: путь, которым он собирался следовать, не обещал быть ни простым, ни спокойным, – перед ним расстилалась тернистая дорога, полная козней, разочарований, неразберихи и грязных конфликтов…

Амос решил забыть об этом неудачном эпизоде и уже на следующий день возобновил свои занятия. Учитель по вокалу как следует отругал его, предупредив, что снимет с себя все обязательства, если Амос еще раз повторит подобную ошибку. Горе-певец клятвенно пообещал быть осторожнее в будущем.

Он стал чаще брать уроки у Карло, под руководством которого все лучше осваивал фортепиано и тренировал голос. Карло, будучи ненамного младше Амоса, очень любил свою работу и в особенности музыку, к которой у него был бесспорный талант. Он привязался к Амосу, и со временем они обнаружили много общего, помимо страсти к искусству: оба ценили искусную кухню и хорошее вино, были поклонниками спорта и любили весело проводить время в компании, никто из них не курил и не играл в азартные игры, и уж тем более не баловался наркотиками в поисках псевдорайских наслаждений. Оба любили жизнь и жили на полную катушку, а та радовала их в ответ. И если это была не дружба, то уж редким единством это точно можно было назвать. Они понимали друг друга с полуслова и чаще всего сходились во мнениях, но, как говорится, не делали из этого предмета для обсуждения; впрочем, со временем оба поняли, насколько права пословица, гласившая: «Кто нашел друга – нашел сокровище».

Благодаря стараниям и терпению Карло, Амос быстро прогрессировал в игре на фортепиано, и его успехи оказались выше самых оптимистичных ожиданий юного учителя. Он учился с поразительным рвением, сам не ведая, что его решимость круто замешена на подсознательном отчаянии и ярости; такое же сложное чувство испытывают иной раз спортсмены, когда в непосредственной близости от финиша вдруг обнаруживают, что чуть отстают от соперника, и их охватывает страх почти неизбежного поражения.

Как бы то ни было, учеба дарила ему удовлетворение и покой; уставая морально и физически, он чувствовал себя в ладах с собственной совестью.

Синьор Этторе поддерживал Амоса, периодически высказывая ему свое одобрение, которым тот невероятно гордился.

Но время шло, и приближался день бракосочетания.

С согласия Элены, Амос решил, что венчание пройдет в одной из церквей Лайатико, затем состоится празднование с родственниками и друзьями в большой гостиной дома Барди. С самого начала он настаивал на том, чтобы церемония была как можно более скромной и камерной, но с каждым днем список приглашенных ширился, поскольку хоть Амос и откладывал до последнего дату свадьбы, но теперь, когда дело было сделано, ему хотелось, чтобы все его друзья, все люди, которых он любил, были рядом с ним в этот торжественный момент. Он не находил этому логического объяснения и только все добавлял и добавлял новые имена в список гостей.

Тем временем из студии, где он записывал песню вместе с Дзуккеро и где его надежды получили второе дыхание, то и дело раздавались телефонные звонки, от которых у Амоса захватывало дух: то маэстро Паваротти отказывался спеть какую-то поп-композицию и рекомендовал вместо себя Амоса, то вдруг менял свое мнение. В конце концов маэстро согласился петь сам. Амосу, таким образом, оставалось лишь надеяться на то, что он будет выступать вместе с Дзуккеро в концертах, где маэстро, безусловно, не станет принимать участие.

Амос был несказанно расстроен, и единственная мысль не давала ему расклеиться: кто знает, а вдруг это тысячное по счету разочарование в конце концов обернется настоящей удачей?! Тот факт, что он будет выступать с песней, которая стала знаменитой благодаря тому, что ее исполнял сам великий маэстро Паваротти, самый прославленный тенор нашей эпохи и самый харизматичный персонаж в оперном мире, вызовет комментарии и параллели, от которых он только выиграет. Конечно, эта мысль не до конца утешала, но все-таки облегчала ему страдания.