Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию! Страница 58

Началась тяжелая работа по эвакуации раненых с поля сражения, и под пулями, на перевязочный пункт. Крепкие нервы нужно было иметь, чтобы терпеливо переносить эти ужасные стоны страдальцев, их хватающие за душу мольбы, а часто и проклятия. Некоторых раненых казаки несли, устраивая из шинелей и пик импровизированные носилки, других вели под руки, третьих сажали на своих коней и поддерживали на ходу.

Так работали мы всю ночь без отдыха.

– Ваше благородие! – подъехал ко мне на заре вахмистр. – Казаки не возвращаются с перевязочного пункта, застряли там чего-то. Совсем людей из полусотни мало осталось…

– А раненых много еще?

– Никак нет, ваше благородие, всех подобрали уже.

– Ну, так вот что… – распорядился я, еле удерживаясь сам от одолевавшего меня сна, – ты побудь здесь, а я отправлюсь назад и посмотрю, что там делается.

Оказалось, что большинство казаков чуть держались на ногах от усталости. Лошади тоже были страшно изнурены и другие сутки работали без корма.

Было уже совершенно светло, когда я, приказав вахмистру собрать людей и отвести их в полк, поехал доложить об этом командиру полка. На бивуаке застал Гречановского, съел у него наскоро кусок курицы, выпил вместо чаю водки и поскакал затем на гору 16-й дивизии, возле которой, в логу, устроен был перевязочный пункт. «Нужно будет узнать здесь, сколько всего раненых, – рассуждал я. – Скобелев приказал считать их, а я этого положительно не мог делать…» Получив от доктора все необходимые мне сведения, я поехал разыскивать Скобелева.

Ввиду того, что предположенная на 28 августа атака плевненских укреплений была по некоторым соображениям отложена, Скобелев, дабы не подвергать своих людей напрасным потерям, приказал очистить второй гребень Зеленых гор и отступить на первый. Калужский полк, как сильно пострадавший в бою 27 августа, был убран в резерв и заменен эстляндцами[172].

Утро 28 августа началось на Зеленых горах грохотом орудий и сильной ружейной трескотней: турки перешли в наступление на наши войска, занимавшие позицию первого гребня. Но несколько попыток их не увенчались успехом, и эстляндцы, поддержанные стрелками, мужественно отразили все смелые атаки турок.

Скобелева я нашел на Рыжей горе. Он сидел на походном складном стуле возле длинной нашей батареи и в бинокль рассматривал позицию.

– Ваше превосходительство изволили приказать мне вчера доложить вам о числе раненых: полусотня работала всю ночь, и на перевязочный пункт доставлено 450 человек, – доложил я генералу.

– Хорошо, благодарю вас, – отвечал он.

Я хотел ехать восвояси.

– Постойте, – обратился ко мне снова генерал, – вот вам новая работа: возьмите мой бинокль, садитесь на этот стул и внимательно наблюдайте за всей позицией. Если заметите что особенное – сейчас дайте мне знать. В вашем распоряжении оставляю трех казаков. А я поеду к князю Имеретинскому… И, усевшись на коня, он поскакал в Богот.

Я уместился поудобнее на трехногом скобелевском стуле, вооружился его биноклем и стал рассматривать Зеленогорскую позицию, высоты по обе стороны Тученицы и Крышинский редут. (Лежавший в лощине город Плевна с его белыми домиками и стройными минаретами с моего места не был виден.)

«Господи, да когда же, наконец, мы возьмем этот заколдованный, страшный город? – думал я под грохот стоявших возле меня нескольких батарей, в числе которых была одна, составленная из турецких дальнобойных орудий, взятых 9-м корпусом под Никополем. – Ведь вот, кажется, пустое: никакой крепости нет, непривычному глазу почти не видно даже этих укреплений – каких-то ничтожных земляных насыпей; как будто даже там нет никого, точно спит все или вымерло… А попробуй-ка сунься туда – в это мертвое царство! И какой ад поднимется там, какие громы станут изрыгать эти серые земляные насыпи, эти длинные тонкие ровики!.. И сколько жизней – молодых, здоровых, сильных – за которых теперь молятся десятки миллионов славян, снова вырвут эти злые свинцовые пчелки, эти куски чугуна, разрывающие в клочки человеческое мясо и кости… Но, рано или поздно, сломим же мы наконец это геройское сопротивление Османа! Терпение и труд все перетрут!.. Настанет же некогда день и погибнет кровавая Плевна, храбрый погибнет Осман и весь стан мушир-гази Османа!»[173] – пародировал я известные слова Гомера, сказанные им относительно знаменитой Трои.

Турки отвечали временами довольно энергично на огонь наших батарей, и неприятельские гранаты рвались и зарывались в землю то впереди, то позади орудий, то между ними, к счастью не задевая никого из нас. После бессонно проведенной ночи меня страшно клонило ко сну, и нужно было много усилий, чтобы не поддаться этому тяжелому состоянию. Сначала я беседовал с ординарцем Скобелева, нашего же полка хорунжим Чеботаревым. Но скоро он улегся возле меня на землю, завернулся в пальто и, не обращая внимания на турецкие гранаты, зарывавшиеся возле нас, захрапел через минуту так громко и аппетитно, что мне сделалось просто завидно.

Так просидел я под огнем на скобелевском стуле около пяти часов. Наконец, часа в четыре, я увидел приближавшуюся конную группу со знакомым значком и с белым всадником впереди. «Ну что нового?» – обратился ко мне Скобелев, подъехав к батарее и останавливая коня. «Ничего особенного нет, ваше превосходительство! – отвечал я. – За это время турки передвигали только незначительные части пехоты, по которым стреляла наша артиллерия…»

Побыв еще некоторое время на батарее, Скобелев со штабом, к которому пристроился и я, поехал осматривать позиции наших войск на Зеленых горах. Невзирая на сильный артиллерийский и ружейный огонь, который открыли турки по нашей конной группе, Скобелев смело галопировал даже за линией аванпостов, внимательно осматривая местность и позиции – наши и неприятельские.

– Господа, – обратился к нам между прочим Скобелев, – старайтесь хорошенько запоминать окружающую местность и расположение наших войск. Во время боя я буду часто посылать вас с приказаниями, и вы должны быстро исполнять их и не блудить… Даже по ночам вам придется нередко ездить… От толкового и храброго ординарца часто зависит успех боя!

Объехав все позиции, мы шагом направились к Брестовцу. Солнце уже садилось, в воздухе стало заметно свежеть. Скобелев разослал почти всех бывших при нем ординарцев с разными приказаниями, и скоро из десяти человек остался один я.

– Дукмасов, – обратился вдруг генерал ко мне, – поезжайте сейчас ко всем командирам частей и объявите им, чтобы к завтрашнему дню они непременно пополнили свои патроны, а в батареях снаряды. Чтобы везде была приготовлена горячая пища и непременно по полтора фунта мяса на человека. Я строго взыщу с командиров, если замечу отступление от этого. Затем пусть позаботятся о шанцевом инструменте[174], и чтобы каждую минуту были готовы двинуться в атаку… На передовых позициях пусть люди углубляют траншеи, и чтобы имели при себе по фунту мяса. Вы поняли, что я вам сказал? Не позабудете?