Анисим Гиммерверт - Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось Страница 58

Я сам подал заявление об уходе. «Неблагонадежная» репутация еще долго тянулась за мной. В 1960 году, придя в Министерство культуры устраиваться на работу дирижером в оркестр мюзик-холла, я услышал: «А, тот самый Саульский… «Музыкальные стиляги»…»

О статье Майя узнала на следующий день, придя в ЦДРИ. Сама не зная почему, она заглянула в комнату Разниковского. Там сидел хмурый, маленький Бидерман. Он посмотрел на Майю. Глаза его были какие-то потухшие.

— А, лауреат! Заходи, — вяло пробасил Бидерман.

— И это вместо поздравления? — улыбнулась Майя.

— Поздравление — вот. Всем нам. Читай.

Бидерман протянул газету, статья «Музыкальные стиляги», обведенная красным карандашом, бросилась в глаза. Майя начала читать, захлебываясь строчками. А прочтя, вернулась к тому абзацу, где писалось о вихляющих ужимках слабых певцов. Прочла еще раз, теперь — медленно, словно впитывала в себя каждую строчку. Глаза ее заблестели.

В комнату вошел Гридунов. Увидев Майю с газетой в руках, он вдруг неожиданно широко и весело улыбнулся.

— Майечка, не читай ты эту белиберду! И не переживай… Я же по глазам вижу. У нас, артистов, в жизни бывает всякое. Кто поругает, кто — похвалит. На каждый роток не накинешь платок… Нервы должны быть у артистов железные. В Саульского Юру я верю — он парень крепкий, выстоит. И в тебя верю Хочешь, я тебе свою рецензию нарисую? Прямо сейчас?

И, не дожидаясь ответа Майи, еще не пришедшей в себя, выпалил:

— Иди на эстраду, Кристалинская. Тебе туда дорога…

В распахнутое окно внезапно ворвался раскатистый гул большого барабана. В него вплелись трубы. Долетели обрывки голосов, и сквозь них пробились слова: «Мы все за мир, клятву дают народы…» Песня вытеснила десятки разноцветных шаров, и они потянулись к небу, будто песня приказала им лететь.

Фестиваль бурлил.

Глава девятая

«Ты ушел, ничего не ответив…»

История эта началась за несколько месяцев до московского фестиваля, и если быть точным, в конце апреля 1957 года. А закончилась спустя десять с половиной месяцев.

В тот год одному из ее участников, Аркадию Михайловичу Арканову, на редкость популярному ныне среди любящих смех (а кто не любит от души посмеяться?) писателю (сатириком он просит себя не называть, о чем говорит в предисловии к недавно вышедшему двухтомнику «Арканов такой… Арканов сякой…»), исполнилось всего двадцать четыре года. Был он внешне чрезвычайно симпатичен, как всегда — «мастрояннист», что подмечено спустя сорок с лишним лет в одной эпиграмме:

Размышляю неустанно,В чем загадка обаянья:То ль Марчелло он Арканов,То ль Аркадий Мастроянни?

Не знаю, носил ли он черные очки: как выяснилось, это у него не какая-то игра в загадочность, а всего-навсего — защита от пыли и аллергии.

Тогда, в пятьдесят седьмом, Аркадий Михайлович писателем еще не был, а заканчивал 1-й Московский ордена Ленина медицинский институт имени И. М. Сеченова, что на Большой Пироговке, и собирался стать врачом-терапевтом. Забегая вперед, отмечу, что свой долг перед Родиной, давшей ему медицинское образование, он исполнил, честно отработав отпущенные ему для этого три года. Но никто в студенческие годы искусству не чужд, и вот в институте стараниями Аркадия Арканова, Григория Горина, Альберта Аксельрода, Александра Лившица, Александра Ливенбука, а также и других впоследствии не вставших в ряды сатириков и юмористов, возник «ВТЭК» («Врачебный театрально-эстрадный коллектив»).

Помимо склонности к шутке, репризе, монологу, куплету, скетчу и т. д., без чего не бывает настоящей эстрады, Аркадий обладал еще и незаурядной музыкальностью, играл на трубе и был одной из «первых скрипок» во «ВТЭКе». «ВТЭК» и эстрадный ансамбль ЦДРИ «Первый шаг» были друзьями-соперниками и однажды (а может быть, и не однажды) выступили вместе.

Другому участнику этой истории Майе Кристалинской в тот год исполнилось двадцать пять. Инженер-расчетчик из конструкторского бюро Яковлева, она уже близко подходила к заветной черте, отделявшей самодеятельных артистов от профессиональных, и уже готова была эту черту переступить. В ЦДРИ считали, что она — открытие, и не только сезона; но газеты о ней еще не писали, а в одной из рецензий на представление «Первого шага» ее обезличили, назвав во множественном числе — «студенты Авиационного института», хотя МАИ представляла только она одна.

В истории этой был еще и третий участник, и не герой, а персонаж, нечто вроде Неизвестного в «Маскараде». Имя его ничего не скажет даже самому дотошному читателю.

Итак, апрель 1957 года.

Все, что произошло в тот день, на всю жизнь отложилось в памяти Аркадия Михайловича Арканова. В мельчайших деталях. Возможно, потому, что история эта имела весьма небанальное начало. Вот конец уже был банальнее, но все равно с оттенком оригинальности, свойственным писателям-юмористам. Правда, до юмора было далеко…

Ознакомившись с этой историей, одни скажут — «Арканов такой», а другие — «Арканов сякой». Но спорить тут, в общем-то, не о чем. Обычная житейская история, приключившаяся с двумя очень талантливыми людьми — писателем и певицей.

Аркадий Михайлович не делает из нее тайны. Он рассказал ее мне, сидя в пустом фойе Дома литераторов. Мы были почти одни — и хорошо. Экскурс в прошлое, если он касается двоих, требует уединения, что нам и предоставили писатели, не спешившие сюда в жаркий день на дневные посиделки.

А позже, накануне Восьмого марта, Арканов дал интервью газете «Московские ведомости» (не путать с «Московскими новостями»), и такая выходит в нашем многогазетном стольном граде. Газета любит пристально вглядываться в жизнь звезд — светящихся и погасших. Накануне женского дня интервью с маститым писателем носило характер его исповеди по женской части. Это интервью называлось «Женский… Аркадия Арканова». Слова «портрет» не было, вместо него газета поместила фото писателя, на котором он был в темных очках и с возрастом стал еще больше похож на знаменитого Марчелло.

Ничего неожиданного для меня в этом интервью не оказалось. Кроме одного момента, который резко меняет некоторые приоритеты. Поэтому я решил опубликовать то, что у меня записано на диктофоне. Естественно, чисто стилистически его отредактировав, освободив от разговорных огрехов, но не изменив суть.

Однако начну с газеты. С подзаголовка статьи, который сразу же раскрывает ее название (автор материала не мог увести читателя в сторону от проблемы):