Збигнев Войцеховский - Че Гевара, который хотел перемен Страница 58

Из-за своей некомпетентности в качестве шпиона Таня теперь застряла в партизанском лагере. Но Дебре и Бустос придумали способ, как выбраться из лагеря Че. Дебре должен был изображать иностранного журналиста, а Бустос – коммивояжера, который случайно не туда свернул во время деловой поездки. Расторопный Че Гевара даже сподобился передать Дебре и Бустосу несколько важных сообщений для внешнего мира.

Одним из них было напыщенное «военное коммюнике № 2». Другим был призыв к друзьям Бертрану Расселу и Жан-Полю Сартру начать как можно громче оповещать мировую общественность о событиях в Боливии. И еще одним была просьба к Фиделю послать ему новое радио, побольше денег – и, пожалуйста, ради всего святого, поторопиться и открыть тот «второй фронт» в Боливии, который он давно обещал, послав туда всех боливийских коммунистов, которые на тот момент проходили обучение на Кубе.

Реакция Марио Монхе на сообщение Че Фиделю о втором фронте нигде не задокументирована. И скорее всего, у него, как у коммуниста, чувство юмора было сильно атрофированным. Но, тем не менее, можно предположить, что он смеялся, и громко. Не отойдя и на десяток километров от лагеря Че, Дебре и Бустос были схвачены полицией Боливии и оперативно переданы военным боливийской армии. Нескольких ударов оружейными прикладами хватило, чтобы уже через несколько минут они выдали местонахождение Гевары. Бустос, вспомнив о неудавшейся карьере художника, даже любезно набросал портреты людей, которых он видел в партизанском лагере. Возможно, Бустос действовал из страха. Или, возможно, имея в своем активе уже две миссии, заранее обреченные на неудачу, за которые он чуть не поплатился жизнью, Бустос почувствовал, что он должен хоть как-то поквитаться с Че.

Рисунки Бустоса, наконец, убедили начальство ЦРУ в том, о чем сотрудникам низшего ранга – таким, как Марио Риверон – уже было давно известно: Че Гевара действительно в Боливии. Подготовка боливийской армии Шелтоном и «зелеными беретами» теперь, ввиду четкой цели, началась всерьез. Феликс Родригес убедил боливийских военных прекратить расстрелы пленных партизан. При правильном подходе и умелых допросах они могли бы сообщить ценную информацию, которая в итоге помогла бы захлопнуть ловушку для Че.

По словам Дариэля Аларкона, Че был сначала был в ярости на Таню за то, что она появилась в лагере. «Какого черта я тебе вообще что-то говорю?!» – орал он на нее, а та ревела как белуга.

Но вскоре Че нашел эффективное применение ее присутствию. Этих двоих часто видели вместе, пробирающимися в палатку Гевары по ночам. Данное обстоятельство совершенно не устраивало остальных партизан, испытывавших сильный голод по этой части.

Эротические встречи с Таней обнаружили новую грань в лицемерии Че. Начиная со своих дней в Сьерре, позже в Конго, и теперь в Боливии, Че внимательно следил за проявлениями мужского либидо – и пресекал их, назначая суровые наказания оступившимся. Этого требовал его патологический деспотизм. «У меня нет ни дома, ни женщины, ни родителей, ни братьев, ни друзей, – писал Гевара. – Мои друзья – друзья мне только до тех пор, пока они мыслят политически так же, как я». Теперь же одинокий Че, по мнению его людей, сам привел в лагерь женщину, которая «утешила» бы его.

Вскоре Таня свалилась с высокой температурой. Че приписал ее в свой партизанский «арьергард» – группу во главе с кубинцем Хоакином. «Авангард» он возглавлял сам. Через несколько дней после этого решения обе группы безнадежно потеряли друг друга из виду. Более того, они не знали, где находится их лагерь. Во время их бесцельного блуждания по джунглям наугад они натолкнулись на пару-тройку неопытных патрулей боливийской армии и провели несколько успешных нападений из засады. Однако большей удачи им не суждено было испытать. Обе группы продолжали плутать по округе – полуголодные и полуодетые – без какого-либо контакта в течение шести месяцев, хотя они часто проходили всего лишь в нескольких километрах друг от друга. Неудивительно, что обе группы не знали, насколько близко друг к другу они находятся: у них не было никаких средств связи, даже древних раций времен Второй мировой войны.

Дневниковые записи Гевары, датируемые началом мая, весьма комичны, хоть и непреднамеренно. «Мы шли прямо в течение пяти часов подряд, и, пройдя около двенадцати-четырнадцати километров, наткнулись на стоянку, сделанную Бениньо и Анисето». Это были мужчины из собственной авангардной группы Че. Сие доказывает, что партизаны ходили кругами. «Возникает несколько вопросов, – недоумевает Че в своих дневниках. – Где река Икири? Может быть, именно здесь Бениньо и Анисето были обстреляны? Возможно, нападавшими были люди Хоакина?..»

Другими словами, они не только нарезали по джунглям круги. Они еще и стреляли друг в друга.

Книга Гевары «Партизанская война как метод» не дает никаких объяснений по поводу этой хитрой партизанской тактики. Но его дневниковые записи зачастую на удивление откровенны.

«В этот день возникло много путаницы относительно нашего географического положения», – написал он 2 мая. Прежде чем освободить континент, Геваре сначала нужно было попытаться выяснить, где находится он сам. И это тот самый человек, который, по словам журнала «Тайм» , вел партизанскую кампанию, где проявил храбрость и удивительное мастерство; человек, которого некоторые исследователи сравнивают с Мао Цзэдуном и его «Великим походом» протяженностью более десяти тысяч километров.

Оказавшись вдали от Че, товарищи Тани по арьергарду смогли, наконец, дать выход своему долго сдерживаемому возмущению. Они постоянно издевались над ней. В частности, кубинские партизаны любили раздеться догола и окружить ее, смеясь и непристойно жестикулируя. Таня не была «маленьким нежным цветком», о нет. В списке ее любовных связей, кроме Че, был и жесткий офицер кубинской разведки, чернокожий Улисес Эстрада, и президент Боливии Рене Баррьентос.

Однако угрозы сексуального характера и постоянные оскорбления со стороны революционных товарищей практически сломали Таню. «Ну погодите, вот только мы вернемся! – плакала она. – Я все, все расскажу Че!»

Но Че рядом не было. Обе группы кружили друг возле друга, ели древесные корни и броненосцев, страдали от дизентерии и постоянной рвоты. К концу боливийского злоключения, говорит Дариэль Аларкон, Таня часто ударялась в слезы в ответ на грубые оскорбления мужчин и убегала, крича в бешенстве: «Почему бы вам просто не застрелить меня, а?!»

Боливийская армия вскоре оказала ей эту услугу. После четырех месяцев в джунглях, сотрясаемые лихорадкой и на глазах слабнущие от голода, члены «арьергарда», переходя реку, наткнулись на засаду патруля боливийской армии. Плохие новости для Гевары заключались в том, что причиной резни стал «непросвещенный» боливийский крестьянин Онорато Рохас.