Анатолий Левандовский - Жанна дАрк Страница 58

Но Винчестер напрасно старался. Дева и так была уже в его руках. С конца октября герцог почувствовал, что удерживать пленницу больше не имеет смысла.

В конечном итоге участь Жанны решил Компьень. Город-герой, полгода отбивавший атаки страшного врага, полгода сопротивлявшийся тяжелой осаде, выстоял наперекор всему и своей стойкостью нанес последний удар той, с именем которой связал свою победу.

Франция была спасена, а Дева погибла.

Действительно, то обстоятельство, что он не смог взять ключевой крепости севера, заставило «доброго герцога» сильно призадуматься. Тщетно англичане приманивали его земельными подачками и громкими титулами. Он начинал понимать, что Франция — это сила, которая ему не по плечу. Именно с этого момента Филипп Бургундский все дальше стал отходить от своего непрочного союзника и искать мира с Карлом VII.

Вместе с тем освобождение Компьеня делало ненужным дальнейшее удержание Жанны в руках Бургундца. И он выбросил ее, как последнюю подачку, союзнику, с которым собирался порвать, подачку, за которую получил все, что смог получить. Разумеется, делая этот шаг, он знал, что французский король не будет на него в претензии.

26 октября с Компьеня была снята осада. В тот же день герцог затребовал Деву у своего вассала. Все понимали, что это значит…

Жанна Бетюнская, подавив гордость, рухнула на колени перед Люксембургом. Она умоляла его не делать бесчестного поступка. Напрасный труд! Если бы даже ее супруг и пожелал, он был не в силах спасти девушку. Всесильный сеньор, не терпевший возражений, мог с легкостью разорить его и уничтожить. Кроме того — сир Люксембург не признавался в этом, — он взял уже часть денег у Кошона…

Переданная герцогу Бургундскому, Жанна в начале ноября под надежной охраной была доставлена в Аррас — северную резиденцию Филиппа Доброго. Отсюда ее перевезли в замок Кротуа, лежавший в устье Соммы, на самом берегу моря. Здесь офицер герцога отдал девушку в руки уполномоченных английского правительства.

Все было кончено.

Дальнейший путь Жанна совершала в оковах, сопровождаемая целым войском англичан. Ее жизнь была в постоянной опасности: некоторые из английских капитанов предлагали, не дожидаясь суда, зашить колдунью в мешок и утопить в ближайшей речке. Правительственные комиссары, отвечавшие головой за свою подопечную, с трудом предотвратили расправу.

В холодный декабрьский день мрачная процессия вступила в столицу Нормандии. Девушка была поражена тишиной и запустением, царившими в городе. Ни единого человека. Только виселицы и позорные столбы…

И крик отчаяния вырвался из ее страдающей груди:

— О Руан, Руан! Неужели тебе суждено стать моим последним пристанищем!..

Так завершилось это томительное полугодие. Сильные мира сего торжествовали. Были удовлетворены и честолюбие, и алчность, и высшие интересы «большой политики». Гордый чужеземец и жадный церковник получили возможность свести счеты с той, которая во имя родины дерзнула нарушить их планы.

Но где же была эта родина?

Почему «милая Франция» молчала, пока терзали ее спасительницу?

Неужели народ-победитель, народ, восставший от векового сна, был равнодушен к разбудившей его?

Так на первый взгляд могло показаться. Франция точно оцепенела. Простые люди были потрясены самим фактом пленения Жанны. Они ждали чуда. Они молились за нее. Разве господь мог допустить падение своей избранницы?..

Двор попытался использовать религиозные чувства народа. Архиепископ Реймский и сам лично и через легионы своих явных и тайных агентов внушал всем и каждому, что бог отвернулся от Девы.

Тщетно! Оцепенение было недолгим. Патриоты знали, кто за них борется и кто их предает. И вот в последние месяцы 1430 года, в те дни, когда Компьень показал пример беззаветного героизма, по всей стране начала подниматься новая могучая волна.

Повсюду собирались народные отряды. Вопреки воле правительства единомышленники и соратники Жанны надеялись ее спасти или отомстить за нее. Два старых капитана, наиболее близких к орлеанской героине, приняли участие в этом деле. Седовласый Ла Гир орудовал в Нормандии. Мужественный Потон Сентрайль планировал наступление с юга.

Враги предвидели это. Они не были застигнуты врасплох. Винчестер привел из Англии новые тысячи «крестоносцев». Нормандия превратилась в военный лагерь. Начиналась полоса диких репрессий. Никогда еще в ходе этой войны годоны так не свирепствовали. Оккупационные власти издали специальные декреты против «разбойников и бродяг». Сотни людей пошли на виселицу или под топор палача. Огнем и железом ответил завоеватель на все попытки спасения Девы.

Как раз в это время и начался «образцовый процесс».

ГЛАВА 6

«Образцовый процесс»

Внешне все выглядело так.

Епископ Кошон возбуждал перед королем Генрихом VI процесс о колдовстве. Король по ходатайству епископа передавал обвиняемую духовным судьям, но с оговоркой: если последние не «вразумят» ее, она должна быть возвращена англичанам. Практически это означало: если попы не возведут Жанну на костер, она все равно будет убита годонами. По суду или без суда ее ждала неизбежная гибель.

Впрочем, Кошон не собирался выпускать добычу из своих цепких лап. В ожидании, что его сделают руанским архиепископом, он готов был превзойти себя, лишь бы заслужить милостивое одобрение хозяев.

Он постарался организовать «образцовый процесс».

В состав суда вошли кардинал и два будущих кардинала, одиннадцать епископов, десять аббатов, тридцать два доктора и пятнадцать бакалавров богословия, семь докторов права и сто три ассистента.

Живейшее участие в работе трибунала приняли Парижский университет и корпорации нормандских богословов и юристов.

Всего оказалось привлечено до трехсот человек.

Из этих трехсот по крайней мере двести девяносто были французами.

Их рвение оплачивали англичане за счет средств, собранных с французских крестьян.

Епископ Кошон не сомневался в надежности судей. Все они имели достаточный опыт. Все понимали задачу и старались выполнить ее наилучшим образом.

Епископа смущало другое.

Два обстоятельства затрудняли открытие процесса, затрудняли настолько, что он был фактически начат лишь спустя три месяца после выдачи обвиняемой.

Первое из этих обстоятельств касалось места суда. Университет настаивал, чтобы дело слушалось в Париже. Винчестер и Бедфорд отклонили требование столичных богословов. Париж не казался им достаточно безопасным. С их точки зрения наиболее подходил Руан, лежавший в сердце английской Нормандии и набитый до отказа английскими солдатами. Но епископ Бове не мог быть главным судьей в чужой провинции. По церковным законам он имел право возбудить процесс и руководить им только в пределах своего диоцеза, находившегося в то время в руках арманьяков. Правда, должность руанского архиепископа была вакантной и Винчестер сулил ее Кошону. Однако руанский капитул держался независимо и не желал утверждать чужого кандидата. Дело кончилось тем, что епископу была временно уступлена территория руанской епархии.