Владимир Лесин - Атаман Платов Страница 59

Нет, Матвей Иванович не принес И. С. Дорохова, «так сказать, в жертву» противнику. Отступая вслед за армией, он еще до получения предписания П. И. Багратиона приказал генерал-майору Дмитрию Ефимовичу Кутейникову с бригадой следовать «денно и ношно форсированными маршами» на соединение с ним и далее на Минск.

Первый шаг к примирению сделал М. И. Платов, нашедший оправдание для неприязненного тона письма старого товарища в том, что вроде бы угодливый письмоводитель — «за письмоводителями это водится» — поднес ему, командующему, обремененному «разными военными делами», «под сердитую руку» «для подписания» отношение, составленное в «колких и выговорных» выражениях. Но благородный князь не стал подставлять своих «письмоводителей»: в письме к атаману он откровенно признался, что его резкость была следствием информации И. С. Дорохова.

П. И. Багратион — «господину генералу Платову»,

25 июня 1812 года:

«…Я Вас могу уверить моею честью, что нет на свете человека, который мог бы меня с вами поссорить… Я знаю ваши достоинства. Следовательно, как вам не грешно во мне сомневаться. А дабы доказать вам, что я не имею к вам досады, а благодарность только, вы можете прислать ко мне мое отношение обратно… Я послал к вам вчера бумагу и дал знать, что на Минск не иду…»

В свою очередь и Платов заверяет Багратиона в искреннем расположении к нему, о чем все «знают в Петербурге, также и в Вильне, и при Войске Донском».

Так развивался и благополучно разрешился этот случайный конфликт между двумя русскими генералами, связанными чувством давней привязанности друг к другу.

Ну а что же И. С. Дорохов, чем руководствовался он, вводя в заблуждение П. И. Багратиона?

Отряд И. С. Дорохова, состоявший всего из двух егерских и двух казачьих полков при 12 орудиях, был отрезан и окружен противником. Не имея уже возможности прорваться к своей 1-й армии, он в течение недели шел с боями по лесам и болотам на соединение с войсками П. И. Багратиона. Изнурение пехоты доходило до того, что у многих солдат выступала «кровь под мышками». В таких условиях вполне возможно было допустить ошибку и в оценке размещения отдельных частей противника, и в оценке действий атамана М. И. Платова и тем ввести в заблуждение и вызвать недовольство командующего последним.

И. С. Дорохов, потеряв 60 человек, 26 июня соединился со 2-й армией П. И. Багратиона. В этих и последующих сражениях войны он покрыл себя немеркнущей славой героя.

Победа в годовщину Полтавской баталии

Все мысли Багратиона были устремлены к Минску. Он понимал, что, только достигнув его, можно рассчитывать на успешное соединение с 1-й армией. Но туда же спешил со своим корпусом маршал Даву. Да и Жером Бонапарт, засидевшийся в Гродно, после резкого выговора, полученного от брата-императора, неудержимо гнал свои колонны под палящим солнцем по пятам за отступающими русскими. Неотвратимость серьезного столкновения с неприятелем стала очевидной.

Прибыв в Кареличи, что на пути в Несвиж, Багратион приказал корпусным командирам ускорить темпы движения, разрешить полкам идти распашным, то есть свободным, маршем, чаще делать привалы, «словом, употребить все, дабы не изнурить и сохранить» армию. В стиле великого Суворова князь писал:

«Господам начальникам… вселить в солдат, что все войски неприятельские не иначе что как сволочь со всего света, мы же русские единоверные. Они храбро драться не могут, особливо же боятся нашего штыка. Наступай на него. Пуля мимо. Подойди к нему — он побежит. Пехота коли, кавалерия руби и топчи!»

24 июня командующий 2-й армией понял, что ему уже не удастся опередить Даву, и отказался от следования на Минск. Он избрал направление на Слуцк — Бобруйск, предупредив об этом М. И. Платова, прикрывавшего отход армии. На арьергард буквально наседала кавалерия Жерома Бонапарта, а в распоряжении атамана осталось «только три сотни полка Атаманского, один татарский, один башкирский и один калмыцкий, да вторая рота донской конной артиллерии». Собственно же казачьи полки отходили по другим маршрутам или были в разъездах, наблюдая за движением противника. Но и с этими ограниченными силами Платов смело бросился в атаку на передовую бригаду неприятеля, наступавшего на Кареличи. В разгар боя в схватку включились подоспевшие на помощь генерал-майор Николай Васильевич Иловайский и полковник Василий Алексеевич Сысоев со своими лихими конниками. Враг был опрокинут и обращен в бегство в сторону Новогрудка. С наступлением ночи казаки отступили к местечку Мир.

26 июня 2-я армия сосредоточилась в Несвиже. Чрезвычайное утомление войск, вызванное рядом усиленных переходов, желание дать возможность продвинуть вперед тяжелый обоз и артиллерию, заставили Багратиона остановиться здесь на отдых. Получив сообщение Платова о появлении на ближних подступах к Кареличам сильной кавалерии Жерома, командующий предписал атаману удерживать Мир, разрешая отступить лишь в случае значительного превосходства противника. Подкрепив Матвея Ивановича двумя казачьими полками и отрядом генерал-адъютанта Иллариона Васильевича Васильчикова, Багратион выразил уверенность, что казаки доставят ему победу, «ибо в открытых местах и надо драться».

Это предписание Багратиона и привело к известному в истории Отечественной войны бою у местечка Мир, который продолжался два дня; начало же его совпало с годовщиной блистательной Полтавской баталии — 27 июня 1812 года.

Успех и только успех нужен был его светлости князю Петру Ивановичу, «дабы выправить людей», начавших сгибаться под тяжестью изнурительного двухнедельного отступления. Потому-то так настоятельно советовал он атаману действовать осмотрительно, чтобы не оказаться «между двух огней». Беспокойство это было вызвано смутным представлением о силах наступающего противника. А они, как оказалось, были велики.

На арьергард Платова наступал авангард правого крыла французской армии в составе девяти бригад польской, саксонской и вестфальской кавалерии, соединенных в четвертый корпус под командованием дивизионного генерала Виктора Латур-Мобура. Ему было 44 года. Современники считали его «блестящим офицером, обладающим холодным спокойствием под огнем и пылкой храбростью при атаке. Благородный характер его заслужил ему название Баяра — рыцаря без страха и упрека». Но как командир корпуса он, кажется, не оправдал надежд.

Силы арьергарда Платова были значительно меньшими, но в общем-то достаточными, чтобы задержать противника и дать армии необходимый отдых. Однако события развивались так, что атаман достиг большего.