Александр Лурия - Потерянный и возвращенный мир. История одного ранения (сборник) Страница 6

Я спросил его, как он живет, он помолчал и робко сказал: «Ничего». Я спросил его, когда он был ранен, и этот вопрос, по-видимому, поставил его в тупик: «…вот… ну вот… как это… уже сколько… я вот хочу написать… и никак…» Кто у него там? «…вот… мама… и еще… ну как их обеих звать?…»

Он явно сразу не схватывал смысла моего вопроса, и слова не приходили ему сразу в голову; каждый ответ вызывал у него мучительные поиски.

«Попробуйте прочитать эту страничку!» – «…Нет, что это?… Не знаю… Я не понимаю, что это… Нет… какое это?» Он пытался рассматривать листок, ставя его боком перед левым глазом, переводил его в стороны, удивленно разглядывая слова и буквы: «Нет… не могу!..» – «Ну, тогда напишите свое имя. Откуда вы?» И снова мучительные попытки: рука как-то неловко берет карандаш, сначала не тем концом, потом карандаш начинает искать бумагу, снова безуспешные попытки, но буквы не получаются – он растерян: он ничего не может написать! Он действительно стал неграмотным. «Ну попробуйте посчитать что-нибудь простое. Например, сложите семь и шесть!..» – «Семь… шесть… как же это… семь… нет, я не могу… нет, я совсем не знаю…» – «Ну, посмотрите на картинку: что здесь нарисовано? Вот картинка „Охотники на привале“». – «…Вот… что же… сидит… и этот… а здесь как-то… что же это? И вот этот… не знаю… наверное, здесь что-то… ну как же это?!» – «А теперь поднимите вашу правую руку!» – «Правая… правая… левая… нет, я не знаю… Где же правая рука?! Что такое правый… или левый… нет… нет… у меня ничего не выходит…»

Какие мучительные, судорожные попытки вызывает каждый вопрос, какие острые переживания беспомощности он рождает!

«Ну, тогда расскажите, как вы пошли на фронт». – «…Ну… уже стало тут… это… стало у нас складываться… нехорошее… отступать… ну… и тут все!.. Я уже решил, что все… раз уж такое дело вышло… ну вот… Ну вот… Меня проучили… сколько?… Пять… это… потом меня выпустили… и потом наступление… Я ясно помню… это… ну вот ранили… ну вот и все…» Как мучительно пробовать рассказать о том, что еще свежо в памяти, как безуспешны попытки найти нужные слова!

«Ну, скажите, какой сейчас месяц?» – «Сейчас… как это… сейчас май!!» И на лице улыбка: все-таки слово найдено. «Ну, пересчитайте: январь, февраль, март». – «Да, да… март, апрель, май, июнь… вот». И он снова доволен. «А теперь обратно: октябрь, сентябрь…» – «…Вот сентябрь и октябрь… нет… и потом октябрь… как же это… октябрь… нет, не так… нет, так я не могу!» – «Какой месяц перед сентябрем?» – «Перед сентябрем?… Ну как же это?… Сентябрь, октябрь… нет, не так… у меня не получается…» – «А что бывает перед зимой?» – «Перед зимой… или после зимы… лето… или что-нибудь… нет. Это у меня не выходит…» – «А перед весной?» – «Перед весной… сейчас весна… а вот до… или после… я уже теряюсь… нет… У меня не выходит…» И снова мучительные, безуспешные попытки.

Что же это такое?…

Он по-прежнему ясно воспринимает окружающую природу. Он переживает ту тишину, которая его окружает, он восторженно вслушивается в шум леса и вглядывается в гладь озера. Он настойчиво пытается выполнить задание, ответить на вопрос, найти нужное слово. И как мучительно он переживает каждую трудность, каждую неудачу… С какой легкостью он перечисляет привычный порядок: «Январь, февраль, март, апрель…» Как это все просто! Но почему он не может сказать, какой месяц перед сентябрем? Почему он не знает, где его правая и левая рука? Почему он не может сложить два простых числа? Почему он перестал узнавать буквы? Почему он не может писать? Почему каждая попытка назвать предмет или рассказать содержание картинки делает его таким беспомощным?!

Что с ним?

Что это за ранение мозга, которое оставило непосредственное восприятие мира таким сохранным, пощадило намерения, желания, оставило незатронутым тонкость переживаний, пощадило способность ясно оценивать каждую свою неудачу и вызвало такие страшные, мучительные трудности при каждой попытке найти слово, выразить мысль, прочитать написанное или сложить два числа, которые с такой легкостью складывает ученик второго класса начальной школы?

Что случилось с ним? Ну что же это такое?

Выписка из истории болезни № 3712

«Младший лейтенант Засецкий, 23 лет, получил 2 марта 1943 года пулевое проникающее ранение черепа. Пуля вошла в левую теменную затылочную область, прошла через всю массу мозга и остановилась в веществе мозга правой теменно-затылочной области. Ранение сопровождалось длительной потерей сознания и, несмотря на своевременную обработку раны в условиях полевого госпиталя, осложнилось воспалительным процессом, вызвавшим слипчивый процесс в оболочках мозга и выраженные изменения в окружающих тканях мозгового вещества… Начавшийся процесс рубцевания вызвал изменения конфигурации боковых желудочков мозга с подтягиванием левого бокового желудочка к поверхности мозга и начинающимся процессом атрофии мозгового вещества этой области… Пуля в теменно-затылочной области правого полушария осталась неудаленной».

Страшное заключение.

Пуля прошла через весь мозг и застряла в его задних, теменно-затылочных отделах.

Ранение осложнилось воспалительным процессом; он не распространенный, местный, ограничен лишь областями мозга, примыкающими к непосредственному месту ранения, но теменно-затылочные отделы левого полушария, отделы, так тесно связанные с анализом пространственного мира, необратимо повреждены, и уже начинается процесс образования рубцов, который неизбежно повлечет за собою частичную атрофию расположенных вблизи ранения участков мозгового вещества.

Пуля осталась неизвлеченной – ну и что же? Она постепенно покроется защитной капсулой соединительной ткани и не будет мешать; значительно опаснее делать попытки извлечь ее и повредить кору правого полушария, пусть она остается.

Но рубцы в левом полушарии мозга?… Но атрофический процесс, который будет все дальше и дальше развиваться и который нельзя предотвратить?…

Страшная судьба постепенной атрофии этой части мозга, которую нельзя удержать…

И через десять лет после ранения – еще одна выписка из истории болезни, на этот раз сделанная на основе рентгенограммы.

В спинномозговой канал введен воздух. Он поднялся вверх, заполнил контуры желудочков мозга и те пустоты, которые образовались в результате сморщивания вещества отделов мозга, непосредственно примыкающих к месту ранения. «Процесс рубцевания вызвал атрофические изменения в левом боковом желудочке. Стенки его подтянуты к поверхности мозга, подоболочечные пространства резко расширены. Значительный местный атрофический процесс».

Ранение вызвало местную атрофию мозгового вещества левой теменно-затылочной области.

К каким же следствиям приводит этот процесс? Как объяснить картину тех глубоких изменений, которые мы описали выше и которую так хорошо знает сам больной?

Перейдем к некоторым данным науки о функциях мозга и ее отдельных частей.

Несколько страниц из науки о мозге

Мозг вынут из черепа и положен на стеклянный столик. Перед нами серая масса, вся изрезанная глубокими бороздами и выпуклыми извилинами. Она разделяется на два полушария – левое и правое, соединенные плотной мозолистой связкой. Снаружи это вещество равномерно-серого цвета; это кора больших полушарий; ее толщина едва достигает 4–5 миллиметров, но она окутывает большой мозг со всех сторон и состоит из огромного числа нервных клеток, которые и являются материальной основой всех сложнейших психических процессов.

Кора наружных отделов по своему происхождению более молодая, кора обращенных внутрь отделов полушарий – более старая. Под тонким слоем коры – белое вещество, которое состоит из огромного числа плотно прилегающих друг к другу волокон, которые связывают отдельные части мозговой коры друг с другом, доводят до коры возбуждения, возникающие на периферии, и направляют на периферию программы действий, сформированных в коре. А еще глубже – снова участки серого вещества – подкорковые ядра мозга – самые древние и самые глубокие аппараты, в которых останавливаются возбуждения, идущие с периферии, и в которых они получают свою первоначальную обработку.

Как однородно и скучно выглядит мозг – этот высший продукт эволюции, этот орган, который получает, перерабатывает и хранит информацию, орган, который создает программы деятельности и регулирует их выполнение.

Совсем недавно мы еще очень мало знали о нем, о его строении и функциональной организации, и учебники были заполнены смутными предположениями, среди которых выделялись только островки четкого знания, и фантастическими домыслами, которые делали карты мозга мало отличающимися от средневековых географических карт мира.

Сейчас благодаря работам выдающихся ученых многих стран мира мы знаем о человеческом мозге гораздо больше, и хотя наши представления о нем находятся еще на самых первых ступеньках подлинной науки, они уже далеки от тех неясных догадок и непроверенных домыслов, которыми ограничивались знания наших дедов.