А. Саркелов - Думай, как Фаина Раневская Страница 6

– Я знаю, – говорит Фаина Георгиевна. – Но у входа в кинозал какой-то болван взял и разорвал его.

На заграничных гастролях коллега заходит вместе с Фаиной Георгиевной в кукольный магазин «Барби и Кен».

– Моя дочка обожает Барби. Я хотел бы купить ей какой-нибудь набор…

– У нас широчайший выбор, – говорит продавщица, – «Барби в деревне», «Барби на Гавайях», «Барби на горных лыжах», «Барби разведенная»…

– А какие цены?

– Все по 100 долларов, только «Барби разведенная» – двести.

– Почему так?

– Ну как же, – вмешивается Раневская. – У нее ко всему еще дом Кена, машина Кена, бассейн Кена…

Мое богатство, очевидно, в том, что мне оно не нужно

Как-то заметила Фаина Георгиевна Раневская.

Когда молоденькая Марина Неелова переступила порог квартиры Фаины Георгиевны, она с изумлением воскликнула: «Я знала, что Вы бедная. Но чтобы настолько…»

Это, конечно, не значит, что Раневская и в самом деле нуждалась. Народная артистка СССР, любимица публики и вождей (от Сталина до Брежнева), она имела все положенное ей по рангу: элитное жилье, роскошные кремлевские пайки, «Кремлевку» и т. д. Но престижная квартира на Котельнической оказалась неудобной и шумной. Деликатесы стали недоступными из-за диабета. А «Кремлевка», хоть и поддерживала силы актрисы, но и раздражала ее своей чванливой номенклатурной публикой, духом вечного «блата».

Дочь «небогатого нефтепромышленника» катастрофически не умела обращаться с деньгами. Солидные гонорары и зарплата расходились мгновенно. На вопросы Раневской о возврате сдачи домработница возмущенно воскликнула: «Тут конец света на носу а Вы сдачи спрашиваете!» Неудивительно, что в последние годы Раневская боялась уходить на пенсию: на нее ведь не проживешь при таком настрое прислуги и при немалых всегда долгах.

Фаина Георгиевна поражает нас тем, что ценила в себе в наименьшей степени. Ей был дан редкий комический дар. Она умела выпекать из смешного многослойные плюшки, которые гомерически смешны, но есть в них и человеческая история, и трепет, и скрытая драма – жизнь, обостренная до высокого искусства.

Раневская все время спала на узенькой тахте. Приобретенную однажды шикарную двуспальную кровать она подарила на свадьбу своей домработнице Лизе.

Деньги же ей нужны были главным образом для того, чтобы отдавать их другим. Она не только любила делать подарки, но и не могла без этого жить. Дарить – это было основное качество Фаины Георгиевны.

Многие современники Фаины Георгиевны знали ее как вспыльчивого, порой капризного, часто язвительного человека. Но никто и никогда не знал ее скупердяйкой и жадиной.

О доброте и щедрости Раневской до сих пор многие вспоминают со слезами на глазах. Говорили, что любой бедный человек мог подсесть к ней в транспорте и, попросив денег, тут же их получить. Ей должны были все актеры, и о долгах этих она никогда не вспоминала. При этом Фаина Раневская жила очень скромно. Единственная роскошь, которую она себе позволяла, – это, нежась в ванне, пить чай из самовара.

В ней парадоксальным образом уживались добросердечие и жестокость, непосредственность ребенка и стариковская мудрость. Страстность натуры и рассудительность, очарование людьми и парадоксальная обидчивость.

Мне всегда было непонятно – люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.

Раневская поражает своей непрактичностью и щедростью, отношением к друзьям. Она готова была отдать им все. Получив однажды гонорар за фильм, Раневская с большой пачкой купюр бросилась в театр. Встречая своих знакомых за кулисами, спрашивала, нужны ли им деньги на что-нибудь. Один брал на штаны, другой – на обувь, третий – на материю. Когда Фаина Георгиевна вспомнила, что ей тоже, пожалуй, не мешает что-нибудь прикупить, было уже поздно. «И ведь раздала совсем не тем, кому хотела», – огорчалась она потом.

В конце 1930-х годов Раневская, получив в театре зарплату, отправилась к Марине Цветаевой. Вытащив пачку денег, она хотела разделить ее поровну, однако рассеянная поэтесса не угадала жест и взяла всю пачку.

«Фаина, спасибо, я знала, что Вы добрая!»

А дома Раневскую ждала куча нахлебников, поэтому она решила продать свое колечко. «Какое счастье, что я не успела поделиться пополам, что отдала все! После ее смерти на душе чувство страшной вины за то, что случилось в Елабуге».

Все, кто бывал у Фаины Георгиевны дома, обязательно отмечали, как трогательно относилась старая артистка к своему подобранному на улице с поломанной лапой псу Мальчику. Соседка рассказывала, что, войдя к ней однажды, обнаружила ее неподвижно сидящей в кресле – на открытой ладони лежала не подающая признаков жизни муха. Как выяснилось, муха залетела в молоко, и Раневская ждала, когда муха обсохнет и улетит.

Долгие годы актриса жила в Москве в Старопименовском переулке. Ее комната в большой коммунальной квартире упиралась окном в стену соседнего дома и даже в светлое время суток освещалась электричеством.

Марии Мироновой она заявила:

– Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.

– Но ведь так нельзя жить, Фаина!

– А кто Вам сказал, что это жизнь?

Миронова решительно направилась к окну. Подергала за ручку, остановилась. Окно упиралось в глухую стену.

– Господи! У Вас даже окно не открывается…

– По барышне говядина, по дерьму черепок, – ответила Раневская.

Эта жуткая комната с застекленным эркером была свидетельницей исторических диалогов и абсурдных сцен. Однажды ночью сюда позвонил Эйзенштейн.

И без того неестественно высокий голос режиссера звучал с болезненной пронзительностью:

– Фаина! Послушай внимательно. Я только что из Кремля. Ты знаешь, что сказал о тебе Сталин?!

Это был один из тех знаменитых ночных просмотров, после которого «вождь народов» произнес короткий спич:

– Вот товарищ Жаров хороший актер, понаклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду, и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная.

Гостям, приходящим к ней впервые, Раневская говорила:

– Живу, как Диоген, как видите, днем с огнем.

Когда Раневская получила новую квартиру, друзья перевезли ее немудреное имущество, помогли расставить и разложить все по местам, собирались уходить. Вдруг Раневская заголосила:

– Боже мой, где же мои похоронные принадлежности?! Куда Вы положили мои похоронные принадлежности? Не уходите же, я потом сама ни за что не найду, я же старая, они могут понадобиться в любую минуту!

Все стали искать эти «похоронные принадлежности», не совсем понимая, что, собственно, следует искать. Вдруг Фаина Георгиевна радостно закричала:

– Слава богу, нашла! И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и медалями.

Диалог с домработницей:

– Что на обед?

– Детское мыло и папиросы купила.

– А что к обеду?

– Вы очень полная, Вам не надо обедать, лучше в ванной купайтесь.

– А где сто рублей?

– Ну вот, детское мыло, папиросы купила.

– Ну, а еще?

– Та, что Вам считать! Деньги от дьявола, о душе надо думать. Еще зубную купила пасту.

– У меня есть зубная паста.

– Я в запас, скоро ничего не будет. Ой, ей-богу, тут конец света на носу, а Вы сдачи спрашиваете.

Раневская часто оставляла приоткрытой дверь на лестницу. Нанятая недавно домашняя работница быстро поняла открывшиеся для нее новые возможности и унесла шубу и вазочку из хрусталя, решив свалить все на «открытую дверь». Обнаружив пропажу, хозяйка известила «товарищей милиционеров».

Воровку накрыли с поличным у нее дома, нашли еще несколько шуб и вазочек – она не рассчитывала, что «интеллигенты заявят».

Фаина Георгиевна невзлюбила свою вернувшуюся блудную шубу. Решила ее продать. Открыла шкаф в передней перед покупательницей, оттуда вылетела моль. Раневская крикнула:

– Ну что, сволочь, нажралась?

Продажа не состоялась.

Угнетает гадость в людях, в себе самой. Люди бегают, носятся, скупают, закупают, магазины пусты, – слух о денежной реформе. Замучилась долгами, нищетой, хожу как оборванка – «народная артистка». К счастью, мне очень мало надо.

Раневская и власть

Далеко не все знаменитости из творческой советской интеллигенции, которым делались предложения вступить в тайный орден осведомителей, находили в себе силы отказать вербовщикам. А вот народная артистка СССР Фаина Раневская обвела КГБ вокруг пальца, и сделала это как истинная лицедейка.