Лев Горфункель - Серая мышка, которая всего боялась Страница 6

Конечно, было нелегко: одна смена с десяти вечера до двух ночи, другая – с двух до шести утра, когда организм, тем более молодой, требует сна. Были и пропуски, и опоздания, поэтому и обсуждали, и прощали. А нам с подругой приходилось работать намного чаще – мы ответственные за всех! Но работа шла каждую ночь с ноября до марта. Втянулись! И каждый раз очищали и смазывали все больше банок! Сначала казалось, что не будет конца… Но все больше становилось ящиков, готовых к отправке на фронт! Потом к нам еще присоединились жители поселка – домохозяйки. И некоторые рабочие задерживались на часок-другой – понимали, как все это значимо!

Самым трудным было для нас, ребят, – борьба со сном! Некоторые даже сваливались со своего ящика, двое, помню, даже попали в таз с мазью – и смех и грех, все вмиг проснулись и бодро трудились до утра! Но отмываться дома было очень нелегко: с мылом и горячей водой было ох как трудно! Поэтому было спецзадание каждому (поочередно) готовиться, чтобы всем петь любимые песни, рассказывать что-то веселое, повторять вслух уроки, – помогало!

Во время уроков в школе после ночной работы ужасно хотелось спать, глаза закрывались сами. А в перемены (10 мин) мы не резвились, а спали на своей парте. Даже не слышали звонка на урок и прихода учителя! И так продолжалось каждый день и всю зиму. Учителя страдали не меньше нас: учить полусонных детей почти бесполезно, но и запретить им помогать заводу и фронту невозможно! И получалось так, что сердились мы друг на друга. И переживали тоже взаимно… Дни и ночи пролетали, ржавые банки все заметнее убывали, и к концу зимы мы победили!

На торжественном сборе по этому случаю парторг завода сообщил, что благодаря комсомольцам и пионерам не менее 80% спасенных консервов отправляются на Западный фронт! Как же нас благодарили! Как нам аплодировали и на заводе, и в школе, и дома. А руководство завода распорядилось наградить каждого двумя банками консервов, которые уже не очистить (они годятся для еды, но не для сохранения на несколько дней), и по буханке хлеба! Это были очень ценные подарки – дома мы накормили свою семью!

А в конце учебного года мы успешно сдали экзамены (раньше их сдавали в школе каждый год), чем удивили и обрадовали учителей».

Эту историю мама описала в своих воспоминаниях отдельным рассказом, предназначенным для внуков и правнуков. Родителям этих детей (то есть нам, маминым детям и взрослым внукам) предписывалось прочитать им этот рассказ и задать вопросы-задания: 1) придумать название; 2) было ли интересно и почему; 3) какие появились вопросы к бабушке. Мама хотя и пенсионер, но продолжает стойко нести звание преподавателя и психолога. Она ничего не рассказывает просто так. Любой рассказ сопровождается заданиями или, на худой конец, вопросами, призванными проверить, насколько внимательным был слушатель и что он усвоил из услышанного. Я помню, однажды на свадьбе моей дочери Ани мама произносила тост, который начался словами: «Я бабушка невесты, меня зовут Анна Михайловна», и дальше была, как всегда это бывает у мамы, интересная и содержательная речь, включавшая, в том числе, и раздел, посвященный трем коням, который в последнее время стал практически обязательным для изучения внуками и правнуками, я потом, может быть, расскажу. Так вот, завершила свой тост мама не словами типа «Горько!» или «Выпьем за здоровье молодых!», а своей коронной фразой: «А теперь вопрос…»

Так что после прочтения рассказа о маминой работе в тылу войны дети должны были ответить на поставленные вопросы. Мамин правнук Давид (шесть лет, сын моего старшего сына Максима) выполнил задание, присвоив рассказу название «Война, школа, консервы и рыба», а также сообщил, что ему было интересно и что он бы послушал еще раз, а вопросов у него нет. Мой средний сын Марк (шестнадцать лет) назвал рассказ «Консервная банка», сказал, что ему было интересно, потому что подробно и много деталей, и что вопросов у него тоже нет. А мой младший сын Павлик (тринадцать лет), которому рассказ понравился тем, что это реальные события, задался вопросом: «Почему все девочки хотели на фронт, если знали, что их могут убить?» Про мальчиков у него такого вопроса не возникло. Не знаю, какой из этого можно сделать вывод, по крайней мере, дети что-то узнали о войне из первых рук.

Тогда же, во время войны, мама, как комсорг школы, организовала работы по спасению нефти: в заливе Японского моря, недалеко от поселка, разбилась баржа с нефтью. Жителей призвали по просьбе военных на спасение – ветер гнал нефть к берегу. Мамина комсомольская организация в полном составе вместе со взрослыми черпала ведрами нефть несколько дней! Удалось спасти основную часть – от военного командования были получены благодарность и подарки школьникам.

И таких эпизодов самоотверженного тяжелого труда во время войны у мамы было много.

«Боль за Родину, стремление хоть как-то участвовать были неистощимы: делали для фронта вату из старых простыней (выдергивали нитки), вышивали носовые платочки, вязали носки и рукавицы, собираясь вместе у кого-нибудь дома, и одновременно изучали историю партии.

Каждое лето мы трудились в колхозе (прополка, окучивание картофеля, сбор помидор и огурцов), работали наравне со взрослыми – выполняли и перевыполняли норму, за что уезжали домой с наградами: благодарностью в адрес школы и продуктами для своей семьи.

Рыли окопы – готовились к возможному нападению Японии, тренировались быстро надевать противогазы». Также мама, ее сестра Наташа и подруга Тося организовали работу по оказанию помощи старым людям, сыновья и внуки которых ушли на фронт, и сами участвовали в ней. Они носили воду, дрова и уголь, мыли полы. «Ни одной семьи фронтовика не оставалось без помощи школьников-тимуровцев!»

Впоследствии маму и несколько других школьников наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», а также ценными подарками: американскими сапогами, которые потом перешивались по размеру, и часть кожи оставалась для туфель – шикарные вещи в то тяжкое время, и отрезом на пальто. Вообще-то, у мамы уже было пальто – старое бабушкино пальто, которым, до того как оно стало маминым, накрывали бочки с капустой. Мама его почистила, подшила и носила до самого конца войны, благоухая воспоминаниями о капусте. Так что полученный отрез был отложен «на выход», который случился после войны в виде маминой поездки в Ленинград на учебу. Медаль маме тоже вручили уже в Ленинграде.

«Но мы, конечно, и весело отдыхали! 5—6 раз в году проводили школьные вечера, на них и концерт, и непременно танцы. Я, как правило, была заводилой: первой начинала и учила танцевать, особенно мальчишек (специально собирались в промежутках между вечерами), и песни разучивали под моим руководством».

Мамины страхи, думаю, никуда не исчезли. Просто бояться было некогда, и сил на это не было – надо было помогать Родине. НАДО. Оно не только гнало маму вперед, но и заставляло забыть все страхи.

Ленинград – город, определивший судьбу

Рассказывая о маминой жизни на Дальнем Востоке, я ни разу не упомянул ее друзей. Их было несколько, но самой близкой подругой была Тося. Все испытания – от самых незначительных до самых тяжелых – мама проходила вместе с ней.

Тося была на год старше мамы и поступила в Ленинградский государственный университет еще за год до окончания войны, в сорок четвертом. Она перепробовала три факультета и остановилась на философском – там тогда начали преподавать психологию.

И мамин дальнейший выбор – профессии, вуза, города и вообще всего дальнейшего пути – определила ее подруга Тося. Очень жаль, что мне не довелось познакомиться с Тосей (Антониной Васильевной Пенской), ведь получается, что я и ей обязан своим рождением. Хотя мы, конечно, понимаем, что и Тосю кто-то поставил рядом с мамой. Не буду так сильно углубляться, слишком большая получается толпа причастных к моему рождению, ограничимся Тосей.

Они переписывались с мамой весь год, и к моменту окончания школы мама уже не сомневалась, куда идти дальше: Тося, как и большинство студентов, была очарована лекциями и личностью профессора Ананьева, преподававшего психологию в Ленинградском государственном университете, в своих письмах маме она в том числе приводила целые куски из его лекций. Так что мамин выбор был предрешен как этими лекциями, так и возможностью вновь соединить свою жизнь с любимой подругой.

«Я очень тосковала без Тоси, жила мечтой поехать учиться туда же. У меня был выбор: бабушка умоляла жить у нее, в Москве, и учиться в МГУ. Но я – только в Ленинград!»