Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд Страница 6

Пропущенных уроков накапливалось много — в год набегало до месяца прогулов. Но это не очень влияло на качество учебы...

Любимым предметом был русская литература. Обладая фено­менальной памятью, Владимир легко запоминал наизусть целые по­эмы. Если по литературе и проскакивали порой четверки, то по французскому языку Высоцкий — круглый отличник. Тогда еще ни­кто не знал, как ему это пригодится...

НА БОЛЬШОМ КАРЕТНОМ

Я скажу, что тот полжизни потерял,

Кто в Большом Каретном не бывал...

Дом № 15 в переулке Большой Каретный стал очень важной ча­стью жизни, как самого Высоцкого, так и большого круга его дру­зей, избравших главной ценностью жизни дружеское общение ме­жду людьми. Собственно, именно с этого адреса и началась настоя­щая биография Владимира Высоцкого.

Дом был когда-то ведомственным. В нем жили работники ГПУ — НКВД.

Володя застал дом уже совсем иным — заселенным разными, не обязательно принадлежавшими управлению людьми. Особенно часто он бывал в двух квартирах — № 11 и № 15.

В квартире № 11 жила огромная чистопородная овчарка Фрина — существо с непростым характером и большой друг Володи. Хозяевами Фрины были начальник управления Александр Крижевский, его жена и дочь Инна, студентка Щукинского театрального училища.

В квартире № 15, большой и уютной, жила семья Утевских. Борис Самойлович — известный специалист в области уголовного права, доктор наук, профессор; Элеонора Исааковна — в прошлом актриса немого кинематографа студии «Межрабпом-Русь».

В этих гостеприимных квартирах двенадцатилетнему Володе были всегда рады — его любили за скромность, за умение держать дистанцию со взрослыми...

Большой Каретный переулок находился в центре Москвы в пределах Садового кольца, рядом улица Садово-Самотечная, Ли­хов переулок с хулиганскими компаниями и так называемая «Малюшенка» — двор домов, некогда принадлежавших купцу Малюшину, Крапивинский переулок, Центральный рынок, старый цирк, панорамный кинотеатр, школа № 186... Все это вместе называлось «Самотекой».

Во дворах Самотеки кипела жизнь, тесная, скученная, горькая, полная надежд и страстей, откровенная и в радости, и в печали. Вла­димир был частью этой жизни. И окружение, и время формирова­ли характер. Острый глаз и врожденная исключительно цепкая на­блюдательность запечатлевали в памяти образы, эпизоды, ставшие темами будущих песен. Здесь можно было получить самое «разно­стороннее» воспитание: если рядом были центры культуры (сад и театр «Эрмитаж», недалеко — Большой и Малый театры), то и цен­тры обитания московской шпаны и блатного мира тоже располо­жились рядом.

«Эрмитаж» был в то время самой престижной сценической площадкой в Москве. Здесь выступали эстрадные звезды первой величины: К.Шульженко, Л.Утесов, А.Райкин, Э.Рознер... Здесь же проходили первые гастроли зарубежных «звезд» — «Голубой джаз» из Польши, джаз из Венгрии, перуанская певица Има Суммак... Ни одно из мероприятий в «Эрмитаже» не проходило мимо компании Большого Каретного. Сад «Эрмитаж» стал их вотчиной, их вторым домом. По выражению Аркадия Свидерского: «Сад с этим названи­ем находился в районе нашей 186-й школы, но был академией жиз­ни. Хочешь видеть друзей — иди в "Эрмитаж"».

Друзья Высоцкого вспоминают, как в то безденежное время они проходили туда бесплатно — не принято было тратить день­ги на входные билеты туда, куда и так можно попасть. Там всегда были билетеры, высокие заборы. Высоцкий, проходя мимо контро­лера, говорил всегда не «здравствуйте», а «датуйте», с дурацким выражением лица и странно перебирая пальцами при этом. Кон­тролер думал: «Ну, сумасшедший, больной... Черт с ним, пусть идет без денег».

Послевоенная Москва была переполнена малолетней шпаной, и естественно, в московских дворах и школах того времени стала модной «блатная тема». Дворовый кодекс чести Большого Каретного чем-то походил на жесткие правила, по которым жили герои улич­ных мальчишек — уголовники и политзаключенные, вернувшиеся из лагерей. Быть «блатным» или знаться с ними по тем временам считалось особым шиком. «Блатной» в кепке-малокозырке, сапогах в «гармошку» и зубом-фиксой во рту для многих был примером на­стоящего мужчины. Не из-за грабежей и убийств, а потому что по­стоянно рисковал своей жизнью и не терял чувства собственного достоинства. В жестоких законах двора далеко не все было правиль­но, но были и очень важные принципы: «лежачего не бьют», «семе­ро одного не бьют», «драться до первой кровянки», держать слово, не предавать своих ни при каких обстоятельствах.

Первым другом Володи по Большому Каретному стал Толя Утевский, юноша на четыре года старше. Когда они познакомились, Высоцкий учился в шестом, Утевский — в девятом классе. Друзья почти постоянно были вместе, и некоторые считали Владимира младшим братом Анатолия, другие принимали их за дядю и пле­мянника. Володя любил бывать в их доме. Его привлекал уют, до­машнее тепло и... огромная библиотека.

А.Утевский вспоминал: «Уже тогда Володя проявил большую любовь к книгам. Читал он все подряд — и Киплинга, и Майна Рида, и Вальтера Скотта. Особенно понравившихся ему героев любил изо­бражать в эпизодах: становился то Маугли, то Багирой, то прекрас­ным рыцарем, то вдруг показывал какие-то сценки из жизни Баку, где ему удалось побывать. Выходило правдоподобно и увлекатель­но. После одного из таких показов моя мама сказала: «Володя, из тебя когда-то получится великий актер». Она оказалась пророче­ски права!»

В библиотеке Утевских были книги по юриспруденции, детек­тивная классика с подвигами Ника Картера и Ната Пинкертона, ме­муары знаменитого правоведа А.Кони. И это тоже очень интере­совало мальчика. Ему разрешали брать с книжных полок все, что его душе заблагорассудится. Интересными были рассказы Толиного отца о знаменитых сыщиках, адвокатах и людях криминального мира. А рядом была действительность: «хрущевская оттепель» от­крыла ворота ГУЛАГа, и на свободу вышли сотни тысяч заключен­ных. Из лагерей, рассчитанных на скорое физическое уничтожение, вышли выжившие: те, кто сидел «без права переписки за антисовет­скую агитацию», и те, кто заслуженно отбывал срок за воровство и разбой. В жизнь городов и сел вливались люди, на которых лежа­ла печать лагерных лет.

А девочка из второй квартиры на Большом Каретном, Инна Крижевская, выйдет замуж за Левона Кочаряна, и тогда двери их гостеприимной квартиры будут открыты для всех. Перед взорами компании Большого Каретного прошли как представители репрес­сированной интеллигенции, так и бывшие уголовники. По воспоми­наниям друзей, Высоцкий мог ночами выслушивать рассказы «от­дыхавших в раю», живо интересовался лагерным языком и бытом. В стране, где каждый пятый сидел, а каждый десятый охранял, по­нимать и использовать элементы блатного языка («ботать по фене») не считалось необычным, и Владимир вбирал лагерный и уголов­ный фольклор и жаргон для будущих стилизаций: