Вильгельм Прюллер - Солдат на войне. Фронтовые хроники обер-лейтенанта вермахта. 1939 – 1945 Страница 6

В четыре часа дня прибывает наш эскадрон. Мы присоединяемся к нему и едем в следующий поселок. В Радымно прибыли несколько поездов с беженцами. В товарных вагонах засели польские солдаты, которые открыли по нам огонь. У нас насчитывается уже двадцать раненых.

Затем прилетели наши самолеты, которые отработали по поездам и по железнодорожной насыпи. Все рванулись из вагонов прямо к нам в руки.

Мы глубоко гордимся нашей авиацией. Я думаю, что самое прекрасное чувство, которое может испытывать человек, – это любовь и гордость. Я ставлю оба эти чувства на один уровень, и это правильно. Потому что для того, чтобы чем-то гордиться, нужно это любить. Нельзя гордиться чем-то – вещью, человеком или животным и т. д., если ты не любишь это. И мы любим свое люфтваффе и гордимся им.

Сегодня я пока жив, как и ты с Лоре! Все мы!

11 сентября 1939 г

Рано утром появились польские разведывательные самолеты, но они летели так высоко, что нашим зениткам их не достать. Мы все еще лежали в поле. Я спал. И увидел такой глупый сон.

Война идет около Вены. В Мауэре. В полдень я иду к тебе, желая взять тебя с собой и все тебе показать.

Потом я проснулся: в сотне метров передо мной, на высоте не больше 50 м, летит польский разведывательный самолет. Я схватил винтовку и выпустил в него одну, две, три, пять пуль. Все без толку. Потом прилетели два немецких самолета-преследователя, навязали ему бой, и через пару минут с ним было покончено.

В 4.00 нас подняли и перебросили на другую позицию. Естественно, нам пришлось заново окапываться. Сегодня был взят Ярослав.[12] Враг отступает большими массами и, вероятно, прибежит прямо к нам в руки. Вечером нам наконец удалось поесть. Я пошел и получил свою порцию, которую сам налил себе из котла. Рядом стоял наш лейтенант, который сказал:

– Прюллер, не вылавливай лучшие кусочки, как будто ты у себя дома.

– Дома мне не приходится делать это. Лучшее достается мне автоматически.

– Она так вас любит?

– Разумеется, герр обер-лейтенант.

Разве нет, Хенни? Ведь ты действительно очень меня любишь?

Ночь мы провели, окопавшись в поле. До сих пор нам везло: все еще не было настоящих дождей. Сегодня я все еще жив, и вы с Лоре тоже. Все мы!

12 сентября 1939 г

Нас подняли в четыре часа пополудни. Потом нам позволили разойтись, и мы начали двигаться на Лемберг [Львов]. После неудобного ночлега у меня так болит спина, что я едва могу стоять прямо. Зато мне удалось помыться. Впервые за пять дней! Утром нам пришлось обогнуть поселок (Краковец[13]), потому что он до сих пор находился под обстрелом нашей артиллерии.

1.00. Нас обстреляли два польских самолета. Наши зенитчики взяли их на прицел, и вскоре один из самолетов был сбит. Неожиданно появились два немецких истребителя, навязали бой оставшемуся поляку, и через минуту он упал, объятый пламенем. Короткое, но прекрасное зрелище!

В 16.00 мы сделали привал после того, как преодолели ровно 20 км. Мы расположились вокруг поселка, в котором до сих пор идет бой. Только что узнал о новом слухе: предполагается, что в Германии объявят всеобщую мобилизацию. Англия и ее доминионы, по слухам, объявили нам войну.[14]

Я считаю, что это нонсенс. Потому что от Польши мало что осталось. И перед кем Англия и Франция должны будут выполнять свои обязательства? Уже слишком поздно для этого. С этой войной одна сложность: ты никогда не можешь услышать о чем-либо точно, поэтому вынужден зависеть от слухов. Однажды здесь появилась солдатская газета, специально для нас… но такое было всего один раз!

Одного из наших товарищей, который заблудился на своей машине, застрелили поляки.

Пассажирам машины, у которых не было оружия, удалось бежать. Маркля и его машину искали целую неделю. Он отправился в дивизию и после этого не возвращался. От другой машины, которая сломалась в дороге и была обнаружена несколько дней назад, остался один скелет. Гражданский, которого мы арестовали, был отпущен после того, как его тщательно допросили. Но, выйдя на свободу, он отправился в ближайший лес, откуда снова открыл по нам стрельбу. Водитель мотоцикла, чинивший свою машину, был зверски подло убит прямо на дороге. Его тело было совершенно изуродовано. На семерых солдат, ожидавших команды продолжить путь на своей машине, напали целой деревней. Им выкололи глаза и кастрировали. Колонна Красного Креста, врачи и ассистенты, а также раненые – всего 180 человек, из которых ни один не был вооружен, – были убиты. И слова «убиты» явно недостаточно, чтобы описать то, что с ними сделали!

И это единственные «подвиги», которыми могут гордиться поляки.

Трусы, трусы – вот кто они! Невозможно заставить их принять настоящий бой.[15] Но зато они хороши в убийствах! Если на моем пути попадется хоть один вооруженный гражданский, я собственными руками оторву ему голову. Клянусь, что я сделаю это!

Мы уже успели проехать через множество поселков и повсюду видели одну и ту же картину: дома, которые подверглись огню нашей артиллерии и были охвачены огнем. Бездомные семьи, плачущие женщины и дети, которых ничего не ждет в будущем. Не думаю, что ответственные господа в польском правительстве, которые в своем безумии навлекли несчастья и беды на польский народ, смогут когда-нибудь в полной мере ответить за свои действия.

Я виню министра Рыдз-Смиглы[16] в совершении бессовестного мошенничества самым безответственным образом. Я хотел бы еще сказать вот что: мы воюем не только за наши собственные права. На самом деле мы воюем и за бедный польский народ, который правящая клика лишила любого намека на цивилизацию и культуру. Представьте себе город с населением 30 тысяч жителей, где нет даже гранитных или каменных мостовых, не говоря уже об асфальтовых дорогах. Грязь. И ничего, кроме грязи. Вам стоит только взглянуть на дома польского крестьянского населения, в которых оно вынуждено жить, подумать о сотнях тысяч неграмотных здесь, в Польше. И вполне естественно, что «общественный прогресс» проходит здесь именно точно такими же темпами. Мужчина получает 70 грошей за целый день тяжелых работ на ферме. А это даже меньше, чем 40 пфеннигов!

Таким образом, теперь нашим долгом является освобождение польского народа от всего этого свинства, чтобы под нашим руководством он превратился в одну из самых счастливых наций на земле.[17]

Вечером мы продолжили наш путь. До трех часов ночи. Но и тогда мы успели проехать не так уж много. С учетом постоянных объездов, плохих дорог и дорожных происшествий, что происходят каждые десять минут. Грузовик с боеприпасами для колонны машин подразделения тяжелых пулеметов упал с четырехметрового склона. Сегодня я все еще жив, как и ты, и Лоре. Все мы!