Яков Резник - Сотворение брони Страница 6

…После неудавшегося полета Игорь стал быстро взрослеть. Окончив семилетку, попросился на завод учеником слесаря. Трех лет ему хватило, чтобы достичь шестого разряда, с отличием защитить диплом на вечернем отделении индустриального техникума и стать бригадиром слесарей на сборке скиповой лебедки. Но когда бригадирство уже совсем было на лад пошло, Игорь неожиданно решил уступить свое место немцу, присланному фирмой из Германии.

Это возмутило бригаду и больше всех старейшего слесаря Назарыча.

— Нам горбатить — германцу на нашей шее сидеть?!

Не сумев убедить Игоря, Назарыч позвал мастера соседнего пролета Власа Никитича Мальгина. Тот выслушал старого приятеля, насупился, но рта не раскрывал.

— Чего усатую губу сосешь? Поди, не спрашивал у тебя совета племянник твой? Втемяшь ему, что не на ту дорожку сворачивает.

Но Влас Никитич продолжал молчать.

В шестнадцатом году на русско-германском фронте отравили газами отца Игоря, и мать вскоре умерла.

Кому растить Игорька, если не ему, Власу Никитичу? Баловал он парнишку, прощал ему шалости, которые не прощал и родным детям. И от души радовался, когда Игорь успевал и в работе, и в учебе. Специально на сборочный участок подался из механического, чтобы быть ближе к парню, подсказать что, если потребуется, молодому бригадиру.

— Не сплеча ли рубишь, Игорь? — спросил наконец Влас Никитич под требовательными взглядами Назарыча. — Не во вред ли делу твоя затея?

— На пользу! — доказывал Игорь. — Вейганд — друг, коммунист, а какой он сборщик, вы знаете не хуже меня. С таким бригадиром лебедку соберем к Первому мая. Мы график с ним прикинули, завтра со всеми обсудим.

— Выходит, упряжку ты ему уже сторговал?

— Не намекнул даже, хотя вижу: Вейганд справится лучше, чем я.

— Допустим, — кивнул Назарыч. — Но как его бригада поймет? Как начнет талдычить по-русски, будто в ступе печенку молотит. А по-немецки никто у нас, кроме тебя, не кумекает.

— Я буду переводить. И Вейганд учится — скоро все его будут понимать.

Русский язык Вейганд начал изучать самостоятельно еще на родине, но разговаривать там ему было не с кем. Только на Машинострое, куда фирма направила его с двумя сборщиками, ему повезло на учителя.

Игорь сразу понравился Курту. С ним интересно было говорить, тем более что учеба была «перекрестной». Вечерами часто ходили в городскую библиотеку: семь километров — туда, семь — обратно. По дороге разговаривали по-русски, а там, в отделе иностранной литературы, читали немецкие газеты, технические журналы, и тут уж помогал Вейганд.

Курт согласился возглавить сборщиков скиповой лебедки, если Игорь поделит с ним обязанности, и начальник цеха дал «добро» — в большой бригаде стало два бригадира. Игорь больше занимался с поставщиками деталей, инструментов, приспособлений; Курт обучал сборщиков сложным операциям, которые поначалу выполнял с немецкими рабочими.

Те двое, что приехали с Куртом в Советский Союз, тоже были сборщиками первой руки, не ленились в рабочее время, но что-то большее отдавать производству — нет! Курт вместе с русскими товарищами в ненастье идет на субботники достраивать цехи, разгружать уголь, а те и в добрую погоду исчезают, если бригада берется за неоплачиваемую работу. По утрам, появляясь в цехе, оба «спеца» едва заметно кивнут сборщикам и губ не разомкнут, а бравый тенорок Курта слышен и федоровцам за два пролета:

— Рот Фронт, Уральмаш!

Ребятам из бригады Толи Федорова нравился Курт Вейганд, но не нравилось то, что произошло у соседей в конце апреля, когда чуть ли не за одну ночь разрозненные узлы лебедки срослись во внушительную шестидесятитонную махину, по сравнению с которой трехтонный Брозиус выглядел карликом. Как же так? Что скажет завод, если бригада Вейганда — Мальгина настигнет их, федоровцев, или хуже того — обставит у самого первомайского финиша?.. Сколько звенели плакаты, что первая уралмашевская машина ими собрана, что всего-то и осталось раз-другой выверить, опробовать пушку, и можно ее покрасить и провезти во главе заводских колонн по улицам и площадям праздничного Свердловска. А тут на соседнем пролете внезапный и неслыханный шум — электродвигатель погнал барабан гигантской машины. Со всех станочных и сборочных пролетов механического и других цехов бегут люди: лебедка заработала!

Не удержались и ревнивцы из бригады Толи Федорова — подошли посмотреть, пощупать, нет ли обмана…

Николай Плесконос, заметив изъян в подгонке одной детали, обрадовался:

— Пригоночных работ хватит и на лето.

— Твое лето — наша ночь…

— Да не будет у вас к празднику лебедки, не будет! — И, размахивая полупудовыми кулачищами, Плесконос зашагал прочь.

К ночи федоровцы покрасили пушку, краном подняли ее на кузов трехтонки. Вася-маленький выводил на листе фанеры красные, с синей обводкой, буквы:

ПУШКА БРОЗИУСА

ПЕРВАЯ МАШИНА УРАЛМАШСТРОЯ

СОБРАНА КОМСОМОЛЬСКОЙ БРИГАДОЙ

АНАТОЛИЯ ФЕДОРОВА

— Можно и по домам — никто уж не обгонит.

Но едва успел Вася произнести эти слова, как увидел подбегающего Федорова.

— Живее, ребята! Помочь надо! Инструмент бери!

— К Игорю? — спросил Плесконос.

— Догадливый ты, Коля…

Последний штурм настолько увлек сборщиков лебедки, что они заметили соседей, лишь когда те пристроились рядом и взялись за работу. Плесконос оказался плечом к плечу с Мальгиным.

— Не боишься, Николай, что обгоним? — подковырнул Игорь.

— Вы и так и эдак отстали — пушечка вон, готовенькая… Чего ж не пособить…

Вместе с семьями пришли сборщики первомайским утром на площадь Первой пятилетки. Молодежь Машиностроя встретила победителей песней, точно как раз для них прилетевшей только что из Москвы:

Гудит, ломая скалы,Ударный труд,Прорвался песней алойУдарный труд.

Вслед за знаменосцами двигался трехтонный грузовик с пневматической пушкой. Одиннадцать сборщиков комсомольской ударной стояли в кузове трехтонки по бокам простой, неказистой на вид, а для них — самой бесценной машины. Толя Федоров — впереди, возле кабины. Одна рука — на ее крыше, другая — на гладкой овальной поверхности пушки. И скажи ему сейчас: двигай, Анатолий, с пушкой прямиком Московским трактом до Красной площади — не было бы человека счастливей его.

С интервалом в шесть метров за грузовиком шагали с транспарантом Игорь Мальгин и Курт Вейганд. На транспаранте — огромная натруженная рука, сжатая в кулак, и надписи по бокам на немецком и русском: «Рот Фронт!»