Дима Билан - Хроники. От хулигана до мечтателя Страница 6

Я представлял себя Жениным защитником. Уже в младших классах я посещал секцию дзюдо в подвальном помещении завода ЖБИ. Там было душно, пыльно, да и потные дзюдоисты воздуха отнюдь не озонировали. Зато тренер кричал грозное «хаджумэ!», и это навевало мысли о самураях. Я тренировался всерьез, участвовал в соревнованиях и даже выиграл один спарринг. Так что в моем лице простую кабардино-балкарскую школьницу Женю защищал весь многовековой опыт японской борьбы.

После уроков мы с Толиком и Сашей препирались за право встретить Женю у входа и нести ее портфель. A по вечерам, вместо тренировок в подвале завода, мы садились на велосипеды и ехали к ее дому, дабы тайно приобщиться к загадочной девичьей жизни. Приобщались так: покупали семечки, занимали лавочку под Жениными окнами и смотрели, горит ли у нее свет.

Иногда наша пассия выходила на улицу — почтить вниманием своих кавалеров. Мы галантно развлекали даму беседой о заморских диковинах, школьных интригах и о прочей ерунде, которую невозможно вспомнить. Если при этом мне удавалось коснуться ее плеча или руки, я на время выпадал из реальности... Обратный путь на верном, но своенравном вороном велосипеде, скачущем по ухабистой дороге, я коротал, предаваясь мыслям — восторженным и благонравным.

Я чувствовал, что мне мало, решительно мало забавлять Женю разговорами — нужны подвиги. Или хотя бы выдающиеся поступки, но такие, чтобы ей сразу стало понятно, что я неповторим. Однажды я сказал ей:

НАШ 3 «А» КЛАСС. ЖЕНЯ ЧАЛОВА — ВТОРАЯ СЛЕВА В ВЕРХНЕМ РЯДУ

— Вот ты живешь себе и не знаешь...

Здесь я выдержал интригующую паузу.

— Чего не знаю, Витя? — наконец спросила Женечка.

— Как долго я могу не дышать!..

Затем я глубоко вдохнул и зажал нос.

Вот так мы и стояли — синеющий мальчик с выпученными глазами и обескураженная его силой воли девчонка.

Потом я потерял сознание. И упал мордой вниз. Простите, лицом. Все равно не очень приятно... Женя помогла мне подняться, но выдающийся поступок, увы, не оценила. что ж, упрекать себя мне было не в чем: я сделал все, что мог. Я отправился домой, стараясь держать голову повыше, — внезапная встреча с асфальтом фатально повлияла на мой нос. Мне не очень нравится слово «всмятку», но именно так он и разбился.

После этого мой дорогой шнобель много лет оставался чуть искривленным — в зрелом возрасте мне пришлось делать операцию для восстановления нормального дыхания. Воистину, первая любовь не проходит бесследно...

Более осознанным увлечением — тогда я учился в третьем классе музыкальной и, соответственно, в восьмом классе средней школы — стала девушка по имени Зарина, которая была классом старше. Мы познакомились в музыкалке, на занятиях по хору, и я долго не знал, как половчее к ней подступиться.

Длинные, антрацитово-черные волосы, улыбка, большие притягивающие глаза... Зарина была необыкновенной — во всем. Она извлекала из сумочки записные книжки, каких не было ни у кого в школе, она носила оригинальные вещи — до сих пор помню ее юбки чуть выше колена и туфли на платформе...

Кавказские традиции предписывали ей чтить старших, уважать мужчин... и многое другое — под общим название, «вести себя достойно». В то же время Зарина была очень современной. А еще — живой и веселой. Возвышенной, тонкой... И эта ее манера говорить — тягуче и размеренно... Пластика ее медленных движений... Натурально, у меня до сих пор мурашки по коже — от одних воспоминаний! А тогда я просто пропал в обожании, притянутый ее восточной красотой и темпераментом.

Для начала мы подружились...

Звучит многообещающе, да? Только не забывайте, что сейчас речь о детях; о взрослых отношениях мы наговоримся позднее.

...Подружились, и я стал бывать у нее дома. Познакомился с ее родителями и сестрой Беллой...

Я буквально наматывал круги вокруг Зарины, хотя открыть ей свои чувства у меня еще не получалось. Даже когда я собирался с духом и думал, что сегодня — обязательно скажу. Вот увижу ее — и первая моя фраза будет признанием в любви...

— Привет, как дела? — говорил я вместо признания. В следующий момент мне хотелось хлопнуть себя по лбу, обозвать идиотом, мямлей, земляным червяком...

...И все-таки Зарина относилась ко мне благосклонно (при моих-то неловких ухаживаниях!) и даже стремилась общаться. Это давало надежду на взаимность и спасало мою бестолковую голову, которую временами хотелось разбить о стену — за льющийся из нее сумбурный лепет.

Кроме моих едва оформившихся, юношеских притязаний, нас с Зариной объединяла общность интересов. Мы оба были одержимы музыкой — поэтому могли быть рядом сколь угодно долго и даже на конкурсы ездили вместе. И один раз, к моей несказанной радости, Зарина выступила на «Молодых голосах Кавказа» в качестве моей бэк-вокалистки!..

 Порою, когда мне совершенно не хотелось тащиться в музыкальную школу, я звонил ей и спрашивал:

«Зарина, ты сегодня будешь на занятиях?»

«Буду», — отвечала она, и мне ничего не оставалось, как пересилить лень и тоже приехать.

Кстати говоря, я даже сейчас помню ее номер. Эта дисциплинированная девушка очень редко пропускала репетиции. Мне приходилось соответствовать — быть образцовым учеником. А что делать? Сильные чувства мобилизуют волю.

...«Я люблю тебя» — мы никогда не произносили этих слов вслух. Но они были во взглядах, жестах, интонациях... Мы оба понимали всю серьезность происходящего. И не торопились сковывать возникшее между нами красивое нечто поспешными обязательствами.

Я уж точно перестал торопиться — и тому были причины. Все же недаром в начале отношений мне не удалось рубануть сплеча и грубо назвать вещи своими именами. Это было бы ошибкой — слишком рано, слишком прямолинейно... Я наконец осознал, что короткое «люблю» обязывает дать возлюбленной что-то по-настоящему существенное. Чего у меня еще не было — не наработал. За душой имелись только перспективы успеха, а не сам успех. Сперва требовалось состояться. Ну, хотя бы материально. А то нашелся, понимаете, ухажер без гроша в кармане... Я даже в таком возрасте четко это понимал.

Моя Зарина нравилась многим — кабардинские парни за ней так и ухлестывали. Это будило во мне древнюю жажду убийства соперников. От ревности темнело в глазах, и требовалось время, чтобы прийти в норму... Формально у меня все еще не было повода считать ее своей девушкой. Зато были причины.

Знаете, чем в таких случаях отличается причина от повода? Причина — это все, что описано выше. Нарождающееся, затем крепнущее взаимное притяжение, очевидная связь двух людей. А повод — любая форма «взрослого» телесного контакта. Ничего, что я об этом так сухо? Просто любители «клубнички» меня, мягко говоря, достали. Рассказываешь о светлом и прекрасном, а от тебя ждут невесть какого разврата... Ладно, проехали. Я ведь действительно собирался перейти к одному маленькому «поводу» в нашем с Зариной романе.