Дмитрий Медведев - Диана. Обреченная принцесса Страница 6

А как же быть с теми высказываниями о характере отца будущей принцессы Уэльской, которые рисуют его совсем другим?

Например: «Из всех людей, которых я когда-либо знал, Джонни меньше всего подходит эпитет «жестокий», — говорит один из его родственников. — Да, он немного необычен, он кроток, иногда мягок, но только не жесток».

Или: «В Джонни слишком много от настоящего джентльмена, чтобы он оказался способен на проявление агрессии», — считает одна из подруг виконта, знавшая его больше двадцати лет.

Слухи об агрессии Джонни противоречат и высказываниям его собственной супруги. Уже годы спустя, отвечая на вопрос, случалось ли так, что ваш муж поднимал на вас руку, Фрэнсис категорично скажет:

— Нет! Джонни был одним из самых спокойных мужчин.[6]

Трагедия Фрэнсис и Джона заключалась в том, что они были слишком разными людьми. С годами эти различия стали проявляться еще больше. Виконт и раньше был знаменит своей социальной пассивностью, а с появлением детей он окончательно замкнулся на семье.

«Джонни был прекрасным компанейским парнем в молодые годы, но со временем он стал скучен, полностью погрузившись в воспитание своих детей и сельскую жизнь», — вспоминает его бывшая невеста леди Анна Коук.

Другое дело Фрэнсис. Она всегда отличалась общительностью, любознательностью, бьющей через край энергией.

«Она способна разгадать кроссворд в «The Times» за шесть минут, и ни секунды больше!» — восхищался ее эрудицией один из друзей.

Свою роль сыграла и разница в возрасте, которой в 1954 году не придали большого значения. В момент рождения Чарльза Джонни было сорок лет, Фрэнсис — двадцать восемь. Всего двадцать восемь! Ей хотелось вдыхать жизнь полной грудью, получая удовольствие от каждого прожитого мгновения.

«Фрэнсис просто вырвалась из клетки, и на это у нее были веские причины, — комментирует поведение молодой женщины один из ее близких друзей. — Она обручилась в семнадцать лет, вышла замуж в восемнадцать, Джонни был старше ее на двенадцать лет. Ей просто хотелось чего-то большего».

Не стоит забывать и про солидное наследство отца Фрэнсис, Мориса Фермоя, предоставлявшее столь необходимую в таких случаях финансовую независимость.

После рождения Чарльза Фрэнсис начала все чаще покидать скучный Норфолк и все больше времени проводить в Лондоне. В 1966 году мать Дианы познакомилась с преуспевающим бизнесменом Питером Шэндом Киддом, недавно вернувшимся из Австралии. По словам самой Фрэнсис, «это не была любовь с первого взгляда. Просто нам удалось рассмешить друг друга».

На следующий год они отлично провели время на горнолыжном курорте Куршевель. К тому времени у Питера были жена и трое детей, однако это не помешало его взаимоотношениям с Фрэнсис выйти за рамки обычной дружбы и перерасти в бурный роман.

До поры до времени любовникам удавалось встречаться тайно, однако прошло всего несколько месяцев, и о романе заговорили в свете. Когда информация дошла до Джонни, он пришел в ярость. Правда, ненадолго. Обсудив сложившуюся ситуацию, супруги заключили соглашение — будние дни дети будут проводить с Фрэнсис, а на выходные возвращаться к отцу в Парк-хаус.

Осенью 1967 года семья попыталась воссоединиться. Но вместо того чтобы примирить супругов, совместная жизнь еще больше разъединила их. Во время рождественских праздников Джонни нанес первый удар. Ничего не сказав своей жене, он записал Диану и Чарльза в местную школу в Норфолке, тем самым обеспечив их постоянное присутствие рядом с собой.

«Я была потрясена! — сокрушалась бедная женщина. — Джонни отказался вернуть мне Диану и Чарльза, заранее заручившись поддержкой судьи. В Рождество все суды были закрыты, и я оказалась бессильна».

Воздух Парк-хауса наполнился ионами надвигающегося кризиса. Однажды утром Диана увидела, как прислуга и ее мать укладывают платья в чемоданы. Затем Джонни собственноручно перенес чемоданы в багажник. Когда девочка вышла на крыльцо, Фрэнсис подбежала к ней и, стараясь сдерживать слезы, прошептала:

— Не расстраивайся, я скоро вернусь.

Фрэнсис лгала. После того, что произошло, ни о каком скором возращении не могло быть и речи. Но разве понимала это Диана? По нескольку раз в день она выходила на крыльцо и вглядывалась в опустевшие ворота Парк-хауса в надежде первой увидеть возвращение матери. Но ее мама так и не вернется. Вскоре Диана поймет, что ее обманули. Пройдут годы, а она так и не сможет простить матери эту ложь.

«Ее отъезд стал самым болезненным эпизодом в моем детстве, — призналась принцесса своей подруге Козиме Сомерсет. — Больше всего меня задел обман. От меня просто утаили тот факт, что покинули навсегда».

По прошествии многих лет Диана сравнит поступок своей матери с «огромной черной дырой, настолько огромной, что ее ничто не могло заполнить».

Фрэнсис и подумать не могла, насколько серьезным окажется воздействие ее отъезда на психологическое состояние младшей дочери.

«Как бы Диана ни старалась, на какие бы ухищрения ни шла, она так и не смогла забыть о том, что в детстве ее бросили, — замечает целительница и подруга принцессы Симона Симмонс. — В конечном счете это приведет к тому, что Диана станет искать утешения у людей, от которых на самом деле ей бы следовало держаться подальше».

Диана не знала, что ее мать пыталась встретиться с детьми, но ей просто не позволили этого сделать.

«Я приехала в Парк-хаус и потребовала, чтобы меня провели к детям, но дворецкий даже не пустил меня на порог, просто захлопнув передо мной дверь! — возмущалась спустя годы бывшая супруга Джонни. — Дом очень большой, поэтому, как я ни кричала, мои малютки так и не смогли меня услышать».

Отлученная от семьи и детей, Фрэнсис подала на развод. В тот момент мать Дианы еще не осознавала, что, приняв окончательное решение расторгнуть брак, она переступила черту. Так уж устроен высший свет Великобритании: если измена мужу рассматривается как «дурной поступок», не более того, то требование развода — как непростительная ошибка. Какие бы бури ни разгорались за массивными дверьми богатых особняков и старинных замков, главное, чтобы об этом не знала общественность. С разводом же все тайное становится явным.

Именно поэтому Джонни, который сначала был потрясен решением своей супруги,[7] быстро сменил растерянность на злость. Бывшая супруга превратилась для него в объект, который следовало наказать. А наказать женщину, как известно, можно больнее всего, лишив ее (на этот раз окончательно) права на воспитание собственных детей. На это и направил свои усилия будущий хозяин замка Элторп. «Дети должны быть переведены в местную школу в Кингс Линн, остаться у меня и больше никогда не возвращаться в Лондон к матери», — заявил он в категоричном тоне.