Лаврентий Берия - «Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг. Страница 6

Договорился с Кобой, что замом назначаю Аркадия.[36] Иван[37] крепко застрял на фронте, стал форменным полководцем. В Наркомате много работы, а тянет фактически Аркадий. Коба сказал: «Но чтобы товарищ Масленников не обиделся, пусть пока остаётся у тебя замом».

Спорить не стал. То не было ни одного зама, теперь два, зато один действующий.[38]

Обобщили данные по полякам Андерса.[39] Направил Кобе доклад.[40] Панфилов[41] и Жуков[42] тоже докладывают, что ведут себя хамски.[43] Это понятно, по другому они не могут. Когда поляк один, он может и как человек. А если их армия, то не поймешь, люди или пьяные бараны. Ну, черт с ними, это дело Кобы. Мое дело доложить.

Коба одобрил предложение по книге по попам.

Сказал, я сам чуть попом не стал, так что ты предложил верно. Зачем отдавать такое сильное средство врагу. Пусть делу служат, хоть на что-то полезное пригодятся.[44]

Вот как вели себя поляки Андерса на советской территории весной 1942 г.

Из протокола заседания смешанной советско-польской комиссии по формированию польской армии от 28 марта 1942 г.: «21.3.1942 г. в Янги-Юле (Узбекская ССР. — С.К.) польский солдат выстрелом из винтовки убил 9-летнего ребёнка. 20.3.1942 г. в Янги-Юле группа польских солдат самовольно спилила 4 столба и испортила радиотрансляционную линию…».

Из доклада Уполномоченного СНК СССР и командования РККА Сталину и Молотову от марта 1942 г.: «…Командование 7-й пд (польской дивизии. — С.К.) взяло недопустимый тон по отношению к местным советским органам. Начальник штаба дивизии полковник Гелгуд 14 февраля с.г. потребовал от председателя райисполкома в гор. Кермине (Узбекская ССР. — С.К.) немедленного ремонта мостов, дорог, пригрозив в случае невыполнения требований «ответственностью по законам военного времени»… Командир дивизии генерал Шишко-Богуш… самочинно занял под эпидемический госпиталь здание действующей школы на станции Кермине.

В р-не Джалал-Абада (Киргизская ССР. — С.К.) солдаты 5-й пехотной дивизии в колхозе имени Тельмана и Ворошилова самочинно заняли помещения клубов и конюшен, срезали и увезли 132 столба, укреплявших дамбу.

В колхозе имени Сталина поляки вырубили 350 фруктовых кустов. С товарного двора железнодорожной станции похитили 13 кубометров досок, 12 кубометров специальной древесины, 2 ящика стекла и 700 кг сена. С полей колхоза им. 10 Октября польские солдаты самочинно увезли 20 возов соломы…»

Примеры можно продолжить.

Коба сегодня принял Андерса.[45] Генерал просит увеличить число героев, что рвутся в Иран, воевать с тегеранскими бл…дями. Коба согласился. Говорит, что сказал Андерсу, надеемся, что те ваши солдаты, что останутся в СССР, завоюют право первыми вступить на польскую землю. Удивляюсь я товарищу Сталину. Знает поляков как облупленых (так в тексте. — С.К.), а надеется. Эти заср…нцы будут воевать за кого хочешь. Только не за русских. Я так ему и сказал. Он говорит «Ничего, товарищ Берия. Наше дело им сказать. История дама забывчивая, но это не страшно. Важно, чтобы у нее были хорошие секретари. А мы будем хорошими секретарями».

Потом говорит, я прочел ваш доклад по полякам, товарищ Берия.

Ну, так еще политику вести можно. Главное чтобы смотреть открытыми глазами. С поляками по другому нельзя. Ладно, они забудут, мы не забудем. Мы хорошие секретари.

Доложил Кобе данные по атомной энергии урана. Были только Георгий и Вячеслав.[46] Сказал, что есть данные, что можно за счет реакции расщепления 10 кг урана получить бомбу по силе 1600 тонн тола. Нужны целые заводы, стоят дорого.

Он спрашивает: «А данные точные»? Я говорю, источники пока не подводили, потом данные перекрестные. Мы эту линию ведем уже больше года,[47] будем активизировать, подготовили вам письмо товарищ Сталин.

Он сказал, пока ничего не засылайте, дело похоже важное, а времени нет. У них тоже вилами по воде писано, а мы все равно сейчас не потянем, у нас танков и самолётов не хватает и еще неизвестно, как дело летом пойдет. Думаете я шапками закидать хочу. Нет, знаю что тяжело, но людям надежда нужна. Сейчас как в первую пятилетку. Тогда не выполнили, а сказали, что выполнили. Соврали? Нет! Потому что главного добились, дело с мертвой точки сдвинули, начали индустриализацию. И тут тоже сдвинули. Самое тяжелое пережили, когда могли дрогнуть. А теперь как ни крути, верх наш будет. Не в этом году так в следующем. Как работать будем и воевать, так и будет.

Говорит, подождите с вашим атомом. Но ты Лаврентий это дело не забрасывай, немного легче вздохнем, и начнем разбираться. Пока собирай информацию, я тоже кое с кем посоветуюсь. До войны мы это дело вроде хотели начинать, по электростанциям.

Говорили недолго.

Надо сказать Фитину,[48] пусть активизирует.

Попрощался с Мыкытой. Уговорили они с Тимошенко Кобу.[49] Будут готовить удар.[50] Мыкыта сказал: «Еду на большие дела. Так ударим, чертям будет тошно, а Гитлеру полный конец. Жду в Харькове».

Ты до этого Харькова доберись, друг Мыкыта.

Пришло время продолжить анализ ситуации, начатый в комментарии к дневниковой записи от 12 января 1942 г.

Если мы обратимся к Журналу посещений кремлёвского кабинета Сталина, то увидим, что 27 и 30 марта 1942 г. Сталин провёл два совещания с Тимошенко, Хрущёвым, Шапошниковым, Василевским и командующим ВВС Юго-Западного направления генерал-майором Фалалеевым.

27 марта совещание шло долго, с 20.10 до 22.35, с участием также Молотова и Маленкова.

30 марта все прошло быстро — примерно за 15 минут. То есть это был день окончательного решения Сталина.

Причём 30 марта события развивались так. Вначале к Сталину в 20.00 вошли только Шапошников, Василевский и Фалалеев. Через пять минут вошли Тимошенко и Хрущёв, а ещё через пять минут — Молотов. В 20.20 все шесть участников совещания покинули сталинский кабинет. Характер советских боевых действий на весну и лето 1945 г. был определён.

Надо сказать, что Тимошенко и Хрущёв имели очень далеко идущие замыслы ещё зимой 1942 г. Как сообщают нам авторы предисловия к тому 12(12) «Генеральный штаб в годы… войны. Документы и материалы 1942» серии «Русский архив. Великая Отечественная» (с. 8), на Юго-Западном направлении намечалось продвижение наступающих войск на глубину 300–350 километров с выходом на р. Днепр».