Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек) - Осторожно! Биологическое оружие! Страница 6

Галантность и обаяние, которое Калинин щедро раздавал женщинам, разом исчезало, когда он общался со своими подчиненными-мужчинами. Когда я освоился и перестал испытывать к нему благоговейный восторг, мне доводилось обращаться к нему с просьбами: предоставить кому-то из технического персонала или научных работников отпуск по личным или же семейным обстоятельствам или по другим вопросам. И Калинин всякий раз решительно отказывался выслушать меня. И тут же давал понять, что мне лучше вернуться к работе.

Закончив чуть ли не самый короткий разговор с Калининым, я вернулся к себе в кабинет, не испытывая ничего, кроме облегчения. Работы было еще много, и я сел за дубовый письменный стол, доставшийся мне в наследство от предшественника. На столе красовалось чуть ли не самое весомое доказательство моего нынешнего высокого положения — пять телефонов. В Советском Союзе было легко определить, насколько большим влиянием и властью пользуется тот или иной государственный чиновник, достаточно только посмотреть, сколько телефонов стоит у него на столе. А теперь у меня даже была «кремлевка» — небольшой телефонный аппарат белого цвета, соединявший между собой тех, кому удалось пробиться в высшие эшелоны власти и занять место в Советском правительстве — от Генерального секретаря Коммунистической партии до любого министра.

Какие-либо свидетельства того, что у обитателя кабинета где-то за его пределами существует семья и вообще есть личная жизнь, среди высших государственных чиновников были запрещены, однако я компенсировал это тем, что повесил на стену портреты нескольких выдающихся русских ученых — Менделеева, Николая Пирогова — известного хирурга девятнадцатого века, истинного отца военно-полевой медицины, и профессора Ильи Мечникова — русского микробиолога, открывшего такое понятие, как клеточный иммунитет.

Меня вдохновляли великие люди, родившиеся, как и я, в этой стране. Я уверял себя, что когда-нибудь брошу все и вернусь в медицину к исследовательской работе.

Портреты и книги по микробиологии, биохимии и медицине напоминали мне о прошлом и не давали забыть о своей профессии.

В углу кабинета стоял компьютер. Правда, я никогда им не пользовался, но это было еще одним свидетельством моего высокого статуса при существующем режиме, который запрещал гражданам страны иметь в личном распоряжении даже копировальный аппарат. Я бы, конечно, предпочел иметь телевизор или радиоприемник, однако КГБ позаботился, чтобы в кабинетах руководящего персонала ничего подобного не было. Наши начальники режимной службы уверяли, что уровень средств тайной разведки на Западе очень высок. Вражеским агентам не составит никакого труда выведать любые самые важные секреты, регистрируя колебания на стекле от нашего голоса. Мне, в общем-то, было все равно. Смущало только одно, почему бы тогда вместе с телевизором не убрать из кабинета и компьютер?

Но спорить с КГБ было бесполезно: его представители действовали по своей, трудно поддающейся объяснению логике. Раз в месяц офицеры режимной службы выгоняли из лабораторий и кабинетов абсолютно всех, включая руководителей, и обшаривали помещения сверху донизу в поисках «жучков». Впрочем, поговаривали, что на самом деле они попросту проверяют собственные подслушивающие устройства, которые сами же и поставили в каждый кабинет, чтобы записывать наши разговоры.

Мы все прекрасно знали, что за нами непрерывно следят, но никому и в голову никогда не приходило попытаться как-то помешать этой слежке. В конце концов все мы были участниками тайной войны с врагом, который, как нам не раз говорилось, не остановится ни перед чем. Американцы, взявшись за проект «Манхэттен» по созданию своей собственной атомной бомбы, работали под плотным покровом тайны. «Биопрепарат», считали мы тогда, станет нашим «Манхэттеном».

Неся в руках пачку поступившей на мое имя почты, в кабинет вошла Марина.

— К вам из ведомства Ермошина, — сказала она. — Говорит, что хочет вас видеть.

Молоденький офицер КГБ, переступивший вслед за ней порог кабинета, терпеливо ждал, пока она уйдет.

— Да? — привычно спросил я, хотя прекрасно знал, что последует дальше.

Поскольку мы неизменно делали вид, что наши секретари, дескать, понятия не имеют о том, чем мы тут занимаемся, им не разрешалось присутствовать, когда обсуждались «секретные» вопросы нашей работы.

Офицер протянул мне папку с запиской от Ермошина. «Материал с третьего этажа», — прочел я послание, торопливо нацарапанное его небрежным почерком.

Третий этаж был нашим Первым отделом, тем самым подразделением, которое отвечало за сохранность всех секретных документов, включая переписку с заводами, входившими в состав «Биопрепарата». Единственными, кто имел полный доступ ко всем документам кроме сотрудников секретного отдела, были Калинин и я.

Порой, поднимаясь туда, я мог немного поболтать с Ермошиным. (Несколько раз мы с семьями вместе проводили выходные.) Кроме этого, на третьем этаже располагался единственный ксерокс. Копии с документов можно было снять только с разрешения Первого отдела.

Я продолжал перелистывать документы, пока офицер терпеливо ждал. В папке были: запрос от руководителя одной из лабораторий, находившейся в Сибири, на поставку исходного материала; уведомление о «срочном» совещании в Кремле, которое должно было начаться во второй половине дня; сообщение о происшествии в одной из наших лабораторий (на западе России), по поводу которого в Министерстве здравоохранения возникли ожесточенные споры между учеными, намеревавшимися изолировать зараженных работников, и руководителем лаборатории, генералом, который не позволил сделать это. Генерал возражал, мотивируя тем, что в изоляции нет никакой необходимости, к тому же это, по его словам, могло бы вызвать ненужные разговоры среди персонала. В папке также были сообщения о самых последних полевых испытаниях на нашем полигоне в Аральском море.

2

ОСТРОВ ВОЗРОЖДЕНИЯ

АРАЛЬСКОЕ МОРЕ

1982 год

Как гласит русская легенда, тысячу лет назад на берегах Черного моря существовало загадочное царство под названием Тмутаракань. Это означает либо «Царство тьмы», либо «Тараканье царство». В настоящее время это слово используется для обозначения какого-то места, которое находится где-то на краю света и о котором мало кто слышал.

В 80-е годы и вплоть до начала 90-х каждый год в апреле группа ученых из «Биопрепарата» отправлялась в одно из таких отдаленных мест, которое мы между собой в шутку называли Тмутаракань. Это был остров Возрождения в Аральском море на юге Казахстана. Там ученые жили в армейских бараках, проводя испытания биологического оружия, которое создавалось в наших лабораториях. Сотрудники не имели права сообщить даже своим семьям, куда они едут и зачем.