Дмитрий Володихин - Пожарский Страница 6

Между тем земли уходили из рода не только в этот, но и в другие монастыри, например, в Троице-Сергиев…[33]

В результате царской опалы Пожарские, по всей видимости, потеряли не столь много земли, сколько отдали ее иноческим обителям — за деньги или в виде добровольных пожертвований.

Как ни парадоксально, Пожарских могло погубить собственное богатство: они не поспешили укрепить свое положение, отыскивая службу при дворе великих князей московских. Возможно, родовое состояние давало этому семейству слишком значительный доход, чтобы Пожарские торопились вступить в конкуренцию с другими Рюриковичами и старомосковским боярством за высокий служебный статус в столице объединенного Русского государства. А когда стало очевидным, что вся жизнь знатного человека поставлена в зависимость от гнева и милости государя московского, время оказалось упущенным. Поздно!

И огромная область, издревле принадлежавшая их роду, начала понемногу «таять»…

Но где же тогда та самая вершина, с которой Пожарских могла сбросить опала? Нет ее. Переяславское и дмитровское наместничества — заметные должности, но не великие. Выходит… древний род этот никогда не стоял особенно высоко в Московском государстве. Был богаче и со временем богатства растерял — весьма возможно. А что касается служебного положения, тут Пожарским похвастаться нечем.

Ю. М. Эскин сделал тонкое наблюдение: «…многих княжат выслали на службу в присоединенное Казанское ханство, а часть их вотчин забрали «на государя», что следует рассматривать как опалу. Пошло туда около 23 семей стародубских князей, в том числе четверо Пожарских. В 1550–1557 гг. городничим в Свияжске служил дед князя Дмитрия князь Федор Иванович Третьяк, а его брат Иван Иванович в 1557–1558 гг. — городничим в Казани. Это были низкие административные должности, чем Пожарских позднее попрекали. Но спустя 5–6 лет большинство вернулось домой и даже, судя по землевладельческим документам, распоряжалось частью родовых вотчин. Поэтому объяснения Д. М. Пожарского и его родственников спустя 50 лет своей «захудалости» опалой были натяжкой: ни до, ни после Казани Пожарские до воеводских или придворных чинов не добирались (курсив мой. —Д. В.)».[34] В. Д. Назаров придерживается сходного мнения о Пожарских: «Их род захирел вовсе не в результате опалы в годы опричнины… а гораздо раньше. Совсем не случайно князей Пожарских нет в перечне дворовых 1495 г., где фигурируют 11 потомков трех братьев Федора, Ивана и Давыда Андреевичей [Стародубских], но нет потомков их старшего брата — Василия Андреевича».[35]

Остается сделать вывод: опалы несколько ухудшили положение рода Пожарских, но со времен создания Московского государства он никогда и не выдвигался в первые ряды военно-политической элиты. На театре большой политики и среди крупных военачальников их не видно уже при Иване Великом. Пожарские были знатны, но слабы службою. Не храбростью, не честностью уступали они другим аристократическим семействам, нет. Прежде всего умением «делать карьеру».

Не они одни таковы. Многие княжеские рода, вышедшие из высокородных Рюриковичей, опустились на московской службе до положения обычного провинциального дворянства. Вяземские, Ковровы, Гундоровы, Кривоборские, Борятинские, Бабичевы, Волховские, Гагарины — всё Рюриковичи, но всё — захудалые рода. Некоторым впоследствии помогла подняться монаршая милость, те или иные связи с правящим домом. Но вообще захудание знатного княжеского семейства в XV–XVI веках — дело обычное.

Трудно сказать, почему так произошло конкретно с Пожарскими. Можно лишь строить версии.

Одна из них, самая простая, состоит в нежелании, либо неумении представителей рода толкаться локтями за выгодные назначения при дворе. Почему — об этом уже говорилось.

Другая объясняет неуспех рода на Москве тем, что во время большой внутренней войны Московского княжеского дома, при Василии II, Пожарские, теоретически, могли поддержать проигравшую сторону — Юрия Звенигородского и его сыновей. Многие аристократические семейства утратили прежнее влияние подобным образом.[36]

Наконец, третья версия: разорение. В XVI веке семейство расплодилось, и прежние обширные вотчины разошлись между многими его представителями. Известен раздел родовых вотчин, произведенный в 1518/19 году между четырьмя (!) представителями семейства Пожарских. А в 1521/22 году произошло новое раздробление.[37] Это лишило Пожарских силы и влияния, какими они обладали в XV веке. Уже в 1550-х годах они выглядят дюжинными землевладельцами, их вотчины и поместья не достигают и 1000 четвертей на человека, т. е. как у среднезажиточных дворян.[38]

Какая из трех версий ближе к истине, покажут будущие исследования.

Отец, наверное, говорил Дмитрию Михайловичу: Пожарские когда-то считались великими людьми, а ныне участь их незавидна. И мальчик понял всё по-своему: опалы… немилость… нас принизили. Эта родовая легенда, усвоенная в детстве, заставляла его с необыкновенной энергией бороться за возвышение семейства. Яростное столкновение с Лыковыми — яркое тому свидетельство.

Но для биографии самого Дмитрия Михайловича гораздо важнее другое: когда произошел перелом в его служилой карьере? Когда его энергичные действия дали наконец результат?

По всей видимости, предпосылки к этому создались при Василии Шуйском.

Рождение полководца

До воцарения Василия Ивановича князь Пожарский почти не имел боевого опыта.

Предполагают, что при Борисе Годунове он участвовал в походе против первого Самозванца. Допускают даже, что Дмитрий Михайлович бился в большом сражении при Добрыничах с армией Лжедмитрия I. Однако отправка его в поход сомнительна: Пожарский всего-навсего незадолго до кампании против Самозванца получил жалование и купил хорошего коня.[39] Возможно, на этом коне он ездил сражаться с неприятелем, а возможно… не ездил. Свидетельства источников смутны. Сохранились списки должностных лиц воинства, отправленного против Лжедмитрия I. Имени Пожарского там нет. Значит, даже если князь ходил на Самозванцеву рать, никаких командных должностей он не занимал. Не был ни воинским головою, ни, тем более, воеводой.

Неотвратимо приближавшийся к Москве призрачный «царевич» не испытывал к молодому царедворцу злых чувств. Для игры, которую он вел, Пожарские вряд ли могли считаться серьезными фигурами… В лучшем случае — пешки. А какой с пешек спрос? Когда Борис Федорович умер, а Лжедмитрий I воцарился на Москве, ни сам Дмитрий Михайлович, ни род его не пострадали.