Александр Башлачев - Как по лезвию Страница 6

Пляши в огне

Ой-е-е-ей! Бог с тобой!Ой-е-е-ей! Бог с тобой!

Если я с собой не в ладу — чтоб ей оборваться, струне,Но раз уж объявился в аду — так и пляши в огне!Раз уже в аду, так ты пляши в огне.

С ходу пропаду, если нет ни души во мне.Мне бы сотворить ворота у трех дорог.Да небо своротить охота до судорог.

Гадами ползут времена, где всяк себе голова.Нынче — Страшный Зуд. На, бери меня, голого!Нынче — Скудный день. Горе — горном, да смех в меха!С пеньем на плетень — горлом — красного петуха.

С ниточки по миру отдам, значит, сберегу.С ниточки по миру — да что я еще могу!Но сбей озноб да брось меня в пот.Каков лоб, таков и приход.Но дай восход, и я его подожгу.

Воля уготована всем, кому вольготно.Мне с моею милою — рай на шабаше.У меня есть все, что душе угодно,Но это только то, что угодно душе.

Ой, не лей елей, да я не пью, я пою, да нынче мне в седло.Пей да не жалей, ведь праздник на моей стороне.Все бы хорошо, да в одиночку не весело.Да почему бы нам с тобой не плясать в огне!

Чтобы пятки не жгли угли, да не пекла зола,Да не рубиться бы в рубли, да от зла не искать бы зла.Я тобой живу, но прости, мне сны — не житье.И я не согрешу против истины, согрешив за нее.

Мы облучены, и я иду на звон струны из твоей косы.Мы обручены, и значит время задуть часы.Время выйти в лес, где поляны твои святы.Времени в обрез — цветы и еще цветы.

Я тебя люблю, и я уйду, раз уж я пришел.Я тебя люблю, и по колено мне трын-трава.Так вей славянским словом, молва, как все хорошо!Славно на земле, где всяк всему голова.

Я тебя люблю, и в облака смотрю свысока.Весело ли грустно, да по Руси по руслу речет река.Как течет река в облака, а на самом днеМечется огонь, и я там пляшу в огне!Мечется огонь, и мы там с тобой в огне!

III

В чистом поле — дожди

В чистом поле — дожди косые.Эй, нищета — за душой ни копья!Я не знал, где я, где РоссияИ куда же я без нея?

Только время знобит, колотит.Кто за всех, если дух — на двух?В третьей роте без крайней плотиБезымянный поет петух.

Не умею ковать железо я —Ох, до носу мне черный дым!На Второй Мировой поэзииПризван годным и рядовым.

В чистом поле — дожди косые,Да нет ни пропасти, ни коня.Я не знал, как любить Россию,А куда ж она без меня?

И можно песенку прожить иначе,Можно ниточку оборвать.Только вырастет новый мальчикЗа меня, гада, воевать.

Так слушайте, как же нам всем не стыдно?Эй, ап — спасите ваши души!Знаешь, стыдно, когда не видно,Что услышал ты то, что слушал.

Стань живым — доживешь до смерти. Гляди в омут и верь судьбе —Как записке в пустом конверте,Адресованный сам себе.

Там, где ночь разотрет тревога,Там, где станет невмоготу —Вот туда тебе и дорога,Наверстаешь свою версту.

В черных пятнах родимой злостиГрех обиженным дуракам.А деньги — что ж, это те же гвозди,И так же тянутся к нашим рукам.

Но я разгадан своей тетрадкой —Топором меня в рот рубите! Эх, вот так вот прижмет рогаткой —И любить или не любить!

А тех, кто знает, жалеть не надо.А кровь — она ох красна на миру!Пожалейте сестру, как брата —Я прошу вас, а то помру.

А с любовью — да Бог с ней, с милой…Потому как виновен я.Ты пойми — не скули, помилуй,Плачь по всем, плачь, аллилуйя!

В чистом поле — дожди косые.Да мне не нужно ни щита, ни копьяЯ увидел тебя, Россия.А теперь посмотри, где я.

И я готов на любую дыбу.Подними меня, милая, ох!Я за все говорю — спасибо.Ох, спаси меня, спаси, Бог!

Случай в сибири

Когда пою, когда дышу, любви меняю кольца,Я на груди своей ношу три звонких колокольца.Они ведут меня вперед и ведают дорожку.Сработал их под Новый год знакомый мастер Прошка.Пока влюблен, пока пою и пачкаю бумагу,Я слышу звон. На том стою. А там глядишь — и лягу.Бог даст — на том и лягу.К чему клоню? Да так, пустяк. Вошел и вышел случай.Я был в Сибири. Был в гостях. В одной веселой куче.Какие люди там живут! Как хорошо мне с ними!А он… Не помню, как зовут. Я был не с ним. С другими.А он мне — пей! — и жег вином. — Кури! — и мы курили.Потом на языке одном о разном говорили.Потом на языке родном о разном говорили.И он сказал: — Держу пари — похожи наши лица,Но все же, что ни говори, я — здесь, а ты — в столице. —Он говорил, трещал по шву — мол, скучно жить в Сибири…Вот в Ленинград или в Москву… Он показал бы большинствуИ в том и в этом мире. — А здесь чего? Здесь только пьют.Мечи для них бисеры. Здесь даже бабы не дают.Сплошной духовный неуют, коты как кошки серы.Здесь нет седла, один хомут. Поговорить — да не с кем.Ты зря приехал, не поймут. Не то, что там, на Невском…Ну как тут станешь знаменит, — мечтал он сквозь отрыжку, —Да что там у тебя звенит, какая мелочишка?Пока я все это терпел и не спускал ни слова,Он взял гитару и запел. Пел за Гребенщикова.Мне было жаль себя, Сибирь, гитару и Бориса.Тем более, что на Оби мороз всегда за тридцать.Потом окончил и сказал, что снег считает пылью.Я встал и песне подвязал оборванные крылья.И спел свою, сказав себе: — Держись! — играя кулаками.А он сосал из меня жизнь глазами-слизняками.Хвалил он: — Ловко врезал ты по ихней красной дате. —И начал вкручивать болты про то, что я — предатель.Я сел, белее чем снега. Я сразу онемел как мел.Мне было стыдно, что я пел. За то, что он так понял.Что смог дорисовать рога,Что смог дорисовать рога он на моей иконе,— Как трудно нам — тебе и мне, — шептал он, —Жить в такой стране и при социализме.Он истину топил в говне, за клизмой ставил клизму.Тяжелым запахом дыша, меня кусала злая вша.Чужая тыловая вша. Стучало в сердце. Звон в ушах.— Да что там у тебя звенит?И я сказал: — Душа звенит. Обычная душа.— Ну ты даешь… Ну ты даешь!Чем ей звенеть? Ну ты даешь —Ведь там одна утроба.С тобой тут сам звенеть начнешь. —И я сказал: — Попробуй!Ты не стесняйся. Оглянись. Такое наше дело.Проснись. Да хорошо встряхнись. Да так, чтоб зазвененело.Зачем живешь? Не сладко жить. И колбаса плохая.Да разве можно не любить?Вот эту бабу не любить, когда она — такая!Да разве ж можно не любить, да разве ж можно хаять?Не говорил ему за строй — ведь сам я не в строю.Да строй — не строй, ты только строй.А не умеешь строить — пой. А не поешь — тогда не плюй.Я — не герой. Ты — не слепой. Возьми страну свою.

Я первый раз сказал о том, мне было нелегко.Но я ловил открытым ртом родное молоко.И я припал к ее груди, я рвал зубами кольца.Была дорожка впереди. Звенели колокольца.Пока пою, пока дышу, дышу и душу не душу,В себе я многое глушу. Чего б не смыть плевка?!Но этого не выношу. И не стираю. И ношу.И у любви своей прошу хоть каплю молока.

Верка, Надька и Любка