Игорь Кохановский - «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода» Страница 6

Мой дебют на радио «Свобода» состоялся в начале сентября 89-го. Но не с чтения «перестроечных» — по слову Сергея — стихов, а с комментария на литературные темы. Репортаж понравился, и Сергей предложил постоянное сотрудничество. Я согласился, высказав пожелание писать не только отклики на текущие события, но и монологи от сердца и для души. И один из самых первых репортажей, тот, с которого начинается книга, посвятил своему по-настоящему единственному другу (как показали годы, такого друга судьба дарит только раз в жизни) — поэту Владимиру Высоцкому. Тем более, что он в свое время адресовал мне пять своих сокровенных песен, из которых по крайней мере одна — «Мой друг уехал в Магадан» — стала широко известной сразу же после первых исполнений и записей.

А Володины письма — это «праздник, который всегда со мной». Когда-нибудь, наверное уже скоро, я напишу об этом подробнее. А теперь вернусь к тому циклу собственных стихотворений — «Руины», — с которого началось мое плодотворное сотрудничество с радиостанцией «Свобода». Вот одно из них.

Чтение первое. ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ

Из цикла «Руины»

«Проезжайте!» — в начальственном раже,возражений не терпящем ивозражений не мыслящем даже,мне вещает сотрудник ГАИ.Не до спора мне и перебранки…Я паркуюсь, проехав квартал,где Высоцкий под небом Таганкии хрипел, и кричал, и шептал,и держал, как пристало Атланту,это небо, чтоб теплился свет…Так низы благодарны таланту,что верхи отменили запрет.Ну а после спектакля.». Едва лив день другой бы запомнилось мне:черных «Волг» вереницы стоялии на этой, и той стороне,и работали тихо моторы,и дежурил милиции взвод,и дремали в машинах шоферы,ожидая, как слуги, господ.И подумалось вдруг, что Таганкастадо этих машин собрала,как запретная прежде приманка…Вот, Володя, какие дела.Те, что гнали тебя, словно волка,нынче в первых сидели рядах,и прогретые черные «Волги»верной стражей толклись на часах.

1987

Репортаж второй. ЗАМЕТКИ ОЧЕВИДЦА

(После пленума правления Союза писателей РСФСР)

«На непростом нашем пленуме не прозвучали голоса добра, голоса разума», — говорит прозаик Юрий Сбитнев, делясь на страницах «Московского литератора» от 17 ноября своими впечатлениями о центральном событии в жизни писателей России, происшедшем на прошлой неделе. Мне послышалась в этой фразе некая смягчающая интонация, которой Сбитнев пытался приглушить слишком неприятный, слишком скандальный резонанс, оставшийся после последнего пленума правления Союза писателей РСФСР.

Естественно возникает вопрос: если не прозвучали голоса добра, голоса разума, то что же услышали литераторы вместо этих голосов? А вот что, например. Приведу отрывок из выступления хабаровского прозаика Анатолия Буйлова, ничего не меняя в стилистике его речи: «Вот существует ЭВМ, и в них проникает вирус. В ЭВМ этот вирус-то был заложен, и он разрастался. Сейчас этот вирус пустил такие метастазы… Мы сейчас видим в Верховном Совете вот эту борьбу за власть. Что сделали с нашей семьей? Раскололи нашу семью, и это постарался вирус сделать. Евреев тут называли. Так давайте и будем говорить о них. Вот они — единственная национальность, заинтересованная в том, чтобы был этот раздор у нас. Вот появилось общество “Память”. Я не член, но мне там многое нравится. Но есть еще хуже евреев — космополиты. Этот вирус мог воспитать массу этих космополитов…»

Даже видавший виды Феликс Кузнецов поспешил откреститься от такого пещерного словоизлияния, заявив, что вот так, «напрямик, вслух на Руси не принято говорить». Всполошился и Сергей Владимирович Михалков и тоже по-своему отмежевался от услышанного, сказав, что «дал Бог талант человеку, но не дал ума, надо быть смекалистей».

Ах, Сергей Владимирович, как же вы так опрометчиво, так недипломатично высказываетесь в писательской аудитории! Разве можно, выражаясь современным языком, так подставляться? Ведь собравшиеся в этот день литераторы были из тех, кому, как говорит-

ся, палец в рот не клади — откусят. И если вы не предполагали, что такое может случиться, то поэтесса Татьяна Глушкова просто посмеялась над вашей недальновидностью, не преминув заметить: «Сергей Владимирович Михалков вчера и сегодня оскорбил целый ряд русских писателей. Вчера он позволил себе высказывание о том, что Анатолий Буйлов — человек глупый. Сегодня он позволил себе дать рекомендацию товарищам из Ленинграда — Воронину, Выходцеву и другим, — чтобы они при приеме в Союз не смотрели, кто у кого мать и отец. Я считаю это хамством!»

Последние слова поэтессы, даже в этой аудитории, не вызвали грома аплодисментов. Это, видимо, даже еще больше вдохновило выступающую, и она продолжала: «Споры, которые идут в Москве, вовсе не групповые, как, впрочем, и в Ленинграде. Кто-то назвал их спорами между русскими и евреями. Это далеко не точно. Это спор национально-идеологический. Я бы не разрывала эти определения. Это споры между сионизмом, худшей формой всемирного фашизма, и человечеством. Оно транснационально по своему значению. Какой же это спор, если газета “Правда” сообщает о милитаризованных группах сионистских боевиков, если в Москве учрежден союз сионистов, союз оголтелых расистов? Каждый, кто выступает сейчас, как я, рискует, что скрывать, головой, рискует, как палестинец, как тот, кто протестует в ЮАР против режима Претории».

Прерву на секунду речь поэтессы, рождающую в ее воспаленном мозгу столь жуткую картину наших будней. Прерву, дабы успокоить паузой тех, на кого подействовали заклинания Глушковой, да посмотреть заодно в окно, — не происходит ли на Ленинском проспекте стычек, напоминающих сцены в оккупированных районах западного берега реки Иордан. Вот уж воистину — «поэт издалека заводит речь — поэта далеко заводит речь». В данном случае завела слишком далеко и явно не туда. Но вот заключительный аккорд выступления поэтессы: «Я хочу сказать не только по адресу Ананьева, без всякого вообще национального принципа. Я хочу это сказать по адресу Шугаева, редактора вышедшего уже первого номера “Московского вестника”, где напечатана статья с похвалой “Прогулок с Пушкиным” Абрама Терца. И по адресу ленинградца Арро — я не знаю, какой он национальности, — хочу сказать очень старые слова: “И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь”».