Арман Жан дю Плесси Ришелье - Мемуары «Красного герцога» Страница 6

Ощущая настоятельную потребность в друге, перед которым мог бы изливать свою душу, не стесняясь условиями придворного этикета, Людовик XIII не мог в собственной своей семье найти никого, способного выполнить эту роль. Родной брат короля, принц Гастон, отличался крайней бесхарактерностью, грубостью и безнравственностью, отталкивавшими от него Людовика, отношения которого к прекрасному полу были по преимуществу платоническими.

Кроме того, принц Гастон постоянно участвовал в заговорах против державного своего брата и его правительства. К своей супруге Анне Австрийской, тоже принимавшей деятельное участие в большинстве этих заговоров, Людовик XIII питал величайшую антипатию, которую кардинал Ришельё всячески старался поддерживать.

Королева-мать, Мария Медичи, была женщиной с чрезвычайно тяжелым характером, мстительная, вспыльчивая и властолюбивая, несмотря на полнейшую неспособность к государственным делам. Вместе с тем она недолюбливала своего сына и отдавала явное предпочтение младшему.

Людовик XIII не имел фавориток в настоящем значении этого слова. Тем не менее Ришельё, оберегая свое влияние на монарха, зорко следил за девицами и дамами, возбуждавшими в сердце короля платоническую привязанность. Столь же тщательно надлежало ему наблюдать за фаворитами, которых выбирал себе король.

Сперва Людовик XIII почувствовал расположение к Люиню, который благодаря лишь этому счастливому случаю попал в герцоги, коннетабли и первые министры. По смерти Люиня место его занял молодой паж Барада. Вмешавшись в интриги против Ришельё, он был заменен сперва Сен-Симоном, а потом Сен-Марсом, сыном преданного Ришельё маршала Эффиа.

Сам кардинал рекомендовал красавца-юношу королю, не замедлившему пожаловать нового фаворита, которому исполнилось всего только восемнадцать лет, в обер-шталмейстеры. Заносчивый и самоуверенный Сен-Марс, принявший после того фамилию Ле Грана, позволял себе, однако, обращаться весьма неуважительно даже с самим королем.

Людовик XIII вынужден был жаловаться на дурной характер своего фаворита. «Я позволил себе упрекнуть его в лености, – пишет король кардиналу, – он же возразил мне, что каков есть, таким и останется. Я заметил тогда, что, во внимание к оказанным ему милостям, г-ну Ле Грану не следовало бы говорить со мной таким тоном, он же отвечал, что не нуждается в моих благодеяниях и прекрасно обойдется без них».

Ришельё помирил тогда Людовика XIII с фаворитом, но Сен-Марс обиделся таким вмешательством. Вскоре после того он задумал устроить государственный переворот, умертвить кардинала и занять место первого министра. Сколько можно судить, Людовик XIII в беседах с фаворитом зачастую жаловался на Ришельё и говорил, что был бы очень рад, если бы кто-нибудь избавил его от «визиря», забравшего всю власть себе в руки.

Юный Сен-Марс придал слишком серьезное значение словам, вырвавшимся у короля под влиянием болезненного раздражения, и поплатился за это головою. С другой стороны, однако, имеются основания полагать, что если бы фавориту удалось привести в исполнение задуманный план, то Людовик XIII мог бы примириться с совершившимся фактом.

Кардинал Ришельё знал, что на короля позволительно надеяться лишь при условии самому не плошать, а потому, одновременно с заботами о государственных делах, вынужден был, в интересах самозащиты, внимательно следить за всеми придворными интригами и отвечать на них соответственными шахматными ходами.

Великому кардиналу приходилось остерегаться также и духовников Людовика XIII. Король был человеком очень набожным и чрезвычайно опасался попасть в когти к дьяволу. Духовники поэтому всегда оказывали на него большое влияние, почти ускользавшее от всякого контроля со стороны Ришельё.

Между тем они зачастую употребляли это влияние во вред кардиналу. Один из них, иезуит Коссен, вздумал даже потребовать на исповеди от короля удаления Ришельё от кормила правления. Бесхарактерный король, испуганный угрозами и увещеваниями своего духовника, изъявил согласие расстаться с премьером, если Коссен приищет на место Ришельё кого-либо другого, заслуживающего доверие.

Иезуит, после некоторого колебания, остановил свой выбор на герцоге Ангулемском, который, однако, усомнился в искренности сделанного ему предложения. Опасаясь какого-нибудь подвоха, он предпочел донести обо всем кардиналу, который вместе с ним тотчас же отправился к королю. Результатом этого объяснения было отрешение патера Коссена от должности королевского духовника.

Опаснейшим противником Ришельё при дворе Людовика XIII была, однако, без сомнения королева-мать. Мария Медичи преследовала бывшего своего любимца с чисто женской беззаветной страстностью и настойчивостью. Враждебность эта приняла особенно ожесточенный характер после того, как Ришельё удалось оттеснить королеву-мать от непосредственного участия в управлении государством.

Властолюбивая, мстительная итальянка не останавливалась ни перед какими средствами в стремлении вернуть себе первенствующую роль и покарать неблагодарного честолюбца, обязанного ей своим возвышением. Борьба с этой противницей была тем труднее для кардинала, что в решающие моменты Мария Медичи прибегала к родительским своим правам на короля.

Задавшись целью удалить Людовика XIII из-под влияния Ришельё, она, опираясь на материнский свой авторитет, упрашивала сына не подвергать опасности и без того уже расшатанное здоровье и не дозволяла королю ехать в армию. Ришельё, в свою очередь, не расположен был оставлять короля в руках испанской партии и утверждал, что присутствие его в армии безусловно необходимо.

Злополучный Людовик XIII положительно не знал, на что решиться. В большинстве случаев, однако, Ришельё удавалось одержать верх. Король, которому было приятно думать, что присутствие его в войсках действительно необходимо, соглашался с доводами кардинала и уезжал, поручив ему как-нибудь успокоить королеву-мать.

Брат короля, принц Гастон, также был для Ришельё весьма неудобным противником. Ришельё не считал его, впрочем, особенно опасным, так как знал, что этот избалованный, капризный и уверенный в своей безнаказанности маменькин сынок не обладал надлежащей энергией для серьезной борьбы и не пользовался ни малейшим авторитетом у Людовика XIII.

Тем не менее имя принца Гастона являлось знаменем, вокруг которого собирались недовольные внутренней и внешней политикой кардинала. Принц принимал деятельнейшее участие во всех заговорах и выходил всегда сухим из воды, так как, в качестве королевского брата и предполагаемого наследника престола, не мог подлежать сколько-нибудь строгой каре.