Виктор Прибытков - Черненко Страница 6

По истории родной деревни Константина Устиновича подробных сведений нет, да и сама она вот уже полвека лежит на дне огромного водного массива. Поглотила ее енисейская вода, поднятая плотиной Красноярской ГЭС.

Вспоминается, как в одну из своих поездок в Красноярск Черненко, будучи уже членом Политбюро и секретарем ЦК, решил побывать в родном Новоселовском районе. Когда поднимались до плотины вверх по Енисею на катере, выяснилось, что фарватер как раз пролегает над бывшей Большой Тесью. Константин Устинович пристально вглядывался в окрестности, и было заметно, что он с трудом узнавал родные места. Будили память только поросшие редким хвойным лесом холмы, возвышающиеся над прозрачной гладью, а все остальное было сокрыто толщью воды. О чем он думал тогда? О босоногом детстве, о заветных тропинках, о березе у родительской избушки? Какие мысли одолевали его, когда на новоселовском кладбище стоял он у могилы отца, понимая, что надгробие символическое, а прах родителей остался под енисейскими водами? Для участников поездки это были тягостные минуты, а для него тем более.

Хорошо помню, о чем мне тогда подумалось. Незадолго до этого вышла повесть замечательного писателя-сибиряка, тонкого знатока сибирской земли и характера ее народа Валентина Распутина «Прощание с Матёрой». Большинство из нас тогда уже читало эту книгу о судьбе русской деревни, сразу ставшую в ряд лучших произведений русской литературы второй половины XX века. Одним лишь разнились распутинская Матёра и Большая Тесь — своим местонахождением. Но как схожи оказались судьбы многих сибирских деревень на Енисее, Ангаре, Иртыше, сотен крестьянских селений, погибших от нашествия цивилизации. Однако одно дело — сопереживать трагедию людей, выросших на месте будущих затоплений, вместе с литературными героями, совершенно другое — видеть последствия этого собственными глазами.

Удастся ли в будущем избежать такой тяжелой платы за прогресс? Можно ли будет обойтись без ломки человеческих судеб, без крушения сложившегося уклада жизни, семейных традиций, привычек и обычаев, без того, что определяет смысл человеческого существования? Чем могут обернуться для нас такие потери, чреватые, к тому же, утратой исторической памяти, мы уже хорошо поняли и почувствовали.

Много вопросов и мыслей возникало у меня, когда я смотрел на седого человека, склонившегося над могильной плитой.

Несколько сухих фактов. При строительстве Красноярской ГЭС и образовании Красноярского водохранилища на территории района было затоплено 30 населенных пунктов, 4200 гектаров территории. Строительство электростанции привело к созданию огромного водоема, протянувшегося на 400 километров от Красноярска до Абакана. Сейчас всем очевидно, что водохранилище создано без учета экологических последствий. Оказались затопленными огромные территории: плодородные поля и пастбища, острова, богатые промысловыми ресурсами. Но самое печальное заключается в том, что снизилась численность населения. В 1959 году она составляла 23,7 тысячи человек, а сейчас — 15,8 тысячи человек.

Не только затопление этому причина. Сказались тенденции последних полутора десятилетий, когда в результате недальновидной социальной политики, невнимательного отношения к нуждам местного населения, проживающего в сложнейших географических и метеорологических условиях, стал наблюдаться отток населения Сибири в западную, европейскую, часть России.

Пустеет Сибирь. А ведь пополнение населения этого сурового и уникального по своим богатствам края стояло в центре государственной политики на протяжении нескольких столетий, пожалуй, со времен Ивана Грозного. Эта же задача была поставлена во главу угла при советской власти — достаточно вспомнить первые сталинские пятилетки или последние предвоенные годы, когда центр тяжелой промышленности страны стал перемещаться к Востоку от Урала. Результаты такой политики впечатляют: промышленное производство на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке возросло в 1940 году по сравнению с 1913 годом — в экономическом отношении наиболее благополучным для царской России годом — в 14,5 раза.

Сибирь становилась гордостью России. Она смогла выдержать тяжелейшие испытания, которые выпали на ее долю в годы Великой Отечественной войны. Сибирские дивизии покрыли себя неувядаемой славой в боях под Москвой, а те, кто заменил отцов и братьев у станков и мартенов, день и ночь ковали победу в тылу. При всей своей трагичности, война дала новый импульс развитию многих сибирских регионов. Только в Красноярском крае было развернуто более сорока предприятий, эвакуированных из средней полосы.

Каждый воспринимает Сибирь по-своему. При этом ее главный исторический пласт большинство людей связывают со временем походов казачьего атамана Ермака, положившего начало ее присоединению к России. Пророческими оказались слова Ломоносова о том, что Сибирью будет прирастать могущество российское. А эру ее экономического освоения открыли предприимчивые купцы и промышленники Строгановы, получившие первую жалованную грамоту на земли за Уралом.

Всякие люди приходили сюда, но искатели скорого счастья в Сибири не задерживались. Как заметил Михаил Бакунин, «при всех недостатках, укоренившихся в ней от постоянного наплыва разных, часто весьма нечистых элементов… она отличается какою-то особою широтою сердца и мысли, истинным великодушием».

Лучшие качества и традиции сибиряков — от основавшегося на здешней земле человека-труженика. От пашенного человека, который пришел, по словам того же Валентина Распутина, «на эту целомудренно пустовавшую землю вслед за казаком», который «распахивал степь или корчевал под поле тайгу, год от года сеял и собирал хлеб, растил детей, умножал семьи и делал теперь уже свой многотрудный край жилым и доступным».

…Нелегкой была жизнь хлеборобской семьи Устина Демидовича Черненко. Небольшой надел земли на неудобье обрабатывался лошадью и однолемешным плугом. В неурожай хлеба едва хватало до будущего лета. В хорошие годы часть хлеба продавали — надо было одевать ребятишек (а их было пятеро), покупать необходимый для хозяйства инвентарь. Поэтому трудился Устин Демидович не только в поле, но и прирабатывал еще бакенщиком на Енисее. Несмотря на постоянную нужду, жили дружно. Душой семья была мать, Харитина Дмитриевна, женщина деятельная, неутомимая, работящая. Костя с десяти лет уже помогал отцу по хозяйству. А вместе со сверстниками ходил в деревенскую школу первой ступени.

Первые послереволюционные годы выдались особенно трудными. Повсюду царили разруха, голод, эпидемии. Не обошли они стороной и самые отдаленные уголки Сибири, докатились и до Большой Теси. Семью Черненко постигло страшное горе — от тифа умерла мать. С ее смертью жизнь в доме пошла наперекос. Женщина, поселившаяся в нем после смерти матери, не только не смогла заменить ее, но и фактически ускорила распад семьи.