Андрей Калиниченко - Воздушный снайпер Страница 6

- Судьба города зависит от подвоза продовольствия и боеприпасов по Ладожскому озеру, - подчеркнул замполит.

Из его рассказа Василий узнал, что вчера пять барж и два транспорта под жестокими бомбежками вражеской авиации преодолели сложный путь от Новой Ладоги до Осиновца, привезя несколько тысяч тонн зерна для Ленинграда. В Осиновце их вновь атаковали фашистские бомбардировщики. Три баржи были потоплены. Но моряки Ладожской военной флотилии и тут нашли выход: достали затонувшие грузы из-под воды. На обратном пути эвакуированы сотни ленинградцев. Суда вновь бомбили, есть жертвы, серьезные повреждения техники.

- Теперь вы понимаете, что от нас требуется? - закончил Соколов. - Нужно вести боевую работу с удесятеренной энергией. И не только завтра, послезавтра, а очень долго...

Голубев подошел к замполиту. Его он знал давно и надеялся на помощь. Начал без обиняков:

- Мне нужен самолет. Ну что я слоняюсь тут, как неприкаянный, когда другие воюют?

- Где же взять истребитель?

- Поговорите с командиром. Он поймет вас лучше, чем меня. Здесь мои родные места, я просто обязан защищать их. У меня, если хотите, на это больше прав, чем у товарищей.

Соколов выдержал паузу, как бы размышляя, потом лукавым взглядом посмотрел на летчика и сказал:

- Хорошо, попрошу Денисова. Только не уверен, сможет ли он что-либо для вас сделать. Но откладывать разговор не буду: скоро убываю к новому месту службы.

Трудно было Голубеву расставаться с Соколовым. Замполит хорошо понимал летчиков и техников, заботился о них, поддерживал, вдохновлял людей. Но фронтовые пути-дороги не всегда совпадали с желаниями человека.

Утром Соколов сообщил Василию, что командир обещал подумать над его просьбой. А через день Голубев получил И-16. Правда, не новый, однако драться с противником над Ладогой он был согласен на любом самолете.

Василий отправился на стоянку, где эскадрильские умельцы ремонтировали потрепанные в боях машины. Техник Иван Богданов старательно "перекраивал" бортовой номер на "33". Летчик спросил, почему не на "13"?

- Мы тут решили, что истребитель с двумя тройками вам больше подойдет, - ответил Богданов. - И разрешение нанести именно такой номер получили.

- Может, и верно, - согласился лейтенант. - Отвоевался мой "тринадцатый" и лежит теперь где-то под Нарвой.

Вместе с техником Василий копался в моторе. И как-то невольно вспомнился родной дом, который находился всего в нескольких километрах от аэродрома. Там жили отец с матерью и две племянницы. Так захотелось увидеть их!

Подошел майор Денисов.

- Дело вперед продвигается? - поинтересовался он.

- Все по плану, - доложил Голубев. - Сейчас новые подвесные баки начнем прилаживать.

Комэск обошел истребитель. Похлопал по крылу и фюзеляжу. Задержался у мотора, проверяя, нет ли люфта в двухлопастном винте, и заключил:

- Хорошая машина, берегите ее. Не подставляйте зря под огонь врага.

- В этом будьте уверены, - ответил Василий.

Он посчитал, что сейчас, пожалуй, наступил самый удобный случай для откровенного разговора с командиром эскадрильи. Тот человек здесь новый и, может быть, не все знает о своих летчиках.

- У меня к вам просьба, товарищ майор,

- Какая же?

- Здесь рядом, в Старой Ладоге, живут мои родители. Разрешите их навестить?

Денисов нахмурился. Глубокие складки кожи собрались над переносицей. Черные глаза строго смотрели на лейтенанта.

- Сейчас не время разъезжать в гости, - пробасил командир. - Идет напряженная боевая работа. А вы - о побывке.

Голубев хотел было ответить, что летать ему пока все равно не на чем. Но Денисов выглядел крайне усталым, и это остановило Василия, Он решил: "Явно не ко времени разговор я затеял". Однако сказал почему-то совсем другое:

- На задания вы меня не посылаете, домой не отпускаете, чем же я провинился?

- Ничем вы не провинились, - примирительно отозвался Денисов. - Но в светлое время суток нельзя отлучаться.

Когда сгустились осенние сумерки, летчик снова обратился к командиру эскадрильи за разрешением съездить к родителям.

- Ладно, валяйте, - согласился, улыбнувшись, Денисов и уже строго добавил: - Но только на одну ночь. Утром, как штык, должны стоять в строю.

Далекое-близкое

- Остановите здесь, - попросил Голубев водителя.

- Мы еще не доехали, товарищ лейтенант.

- Хочу пройтись посмотреть вокруг. Когда еще доведется!

Василий долго стоял и смотрел на родные места. Пробивавшийся сквозь редкие облака бледный свет молодой луны серебрил широкую гладь полноводного Волхова. Река величественно несла свои воды в Ладожское озеро. По ее берегам ютились небольшие, заросшие лесом селения, которые Василий исходил в детстве вдоль и поперек. Отсюда рукой подать и до деревни Каменки, где он родился. Правда, жить долго в ней не пришлось: многодетная крестьянская семья перебралась вскоре в Старую Ладогу. Там и работу было проще найти, и дети могли ходить в школу.

Постояв немного, Василий заторопился в Старую Ладогу. Семь лет назад он ушел отсюда в ряды Красной Армии. И теперь, шагая по знакомой дороге, отмечал, что перемен здесь почти нет. На главной улице по-прежнему стояли две линии кряжистых бревенчатых домов с тесовыми крышами. Те же дощатые тротуары. Особую нарядность сельской улице придавали могучие ветвистые деревья, прочные сосновые скамейки у каждой калитки, квадратные срубы колодцев.

Сердце забилось учащенно - Голубев открыл калитку родного дома. Двор показался ему совсем маленьким, даже тесным. Наверное, потому, что Василий давно привык к небесным просторам, а здесь все выглядело сжатым, было собрано на пятачке. Ступеньки крыльца скрипели, шатались. Видно, очень сдал отец и не в силах следить, чтобы все было ладно в доме.

Василий толкнул дверь. Как всегда, она была не запертой. В тусклом свете керосинки первым он увидел отца, что-то мастерившего. Федор Михеевич оторвался от дела, узнал сына, почти крикнул:

- Мать! Встречай гостя. Василий приехал!

Из кухни выбежала Варвара Николаевна. Она всплеснула руками, припала к Василию. Тут же к дяде прилипли и две не спавшие еще племянницы, сверкая озорными глазами, засыпали вопросами.

- Да оставьте вы его, дайте хоть раздеться, - строго произнес отец.

В низких небольших комнатах мебель стояла так же, как и раньше. Старинная железная кровать родителей с никелированными шариками. Две тахты по углам; на одной из них когда-то спал и Василий с братом. Возле окна стол, покрытый белой скатертью. Фотографии на стене в резных фанерных рамках, часы-ходики. Словом, годы будто пронеслись мимо дома, ничего здесь не изменив.