Олег Черепах - Путь подонка Страница 6

Если сказать честно — я соврал. Да, я был маленьким и стеснительным на людях. Но стоило мне остаться одному, как я придумывал развлечения. Уже в 5 лет замочил кролика, подаренного мне на день рожденья. Бедный серый кролик. Он умер в сознании. Если бы даже был новокаин, его бы я впрыснул для успокоения моей мамаши, которая трахалась с героическим папой — капитаном, объявившемя после очередного рейса. Мне не нужны были его дорогие подарки. Ег© просто не было со мной всё детство!

Я ещё не понимал, что родословен. А чужие «родословцы» жили и множились вокруг меня к коммунальных квартирах. Знаете ли вы, что маленькие люди — ничтожные созданья? Они вечно плачутся, показывают своё дерьмо напоказ. В то время, как благодетель большого человека на людях — сама порядочность. Но только один чёрт знает их души. Однажды маленький человек — сосед по лестничной клетке — не выдержал и свистящим шепотом вслед моей жопастой мен-товской мамочке бросил: "У, русская сучка…" Другой маленький человек — мальчик ответить ему тогда не посмел. Я дико боялся его страшного бульдога, гулявшего в общем дворе.

Того соседа-инородца, который жрал по праздничкам свой вонючий плов, я бы кастрировал, нет, отрезал бы ему его жирные толстенькие пальчики м засунул их в дверную щель.

С самого детства я чуствовал ложь в отношениях между всеми нами. Иначе как можно объяснить, что огромная семья народов, с оставляющая некогда ВЕЛИКУЮ СТРАКУ, разбежалась по своим углам. Значит, не было то настоящей братской дружбы?

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ

«Слова преступнее любого убийства, за мысли расплачиваются герои и толпы"

Палец Мюллер был узловат, заостренно-жестким с мало выразительными бороздками. Ноготь пальца Мюллера нависал над широкой ножкой тяжелым веком. Палец Мюллер преклонялся перед силой своих старших собратьев, был инициативен, и, как мне кажется, во мне он больше ненавидел интеллегентность. Иногда ночью я ощущал ноющий порез на среднем пальце, который доносил до меня злые подергивания в адрес всех интеллегентиков, с которыми он когда либо здоровался, с одной лишь мыслью: взорвать последних, палец-шпион без комплексов совести, всегда был готов разделаться с моей левой радикальной рукой

Расположенный низко на руке с глубоким основанием большой палец Геринг от чрезмерно щедрого южного солнца перешел в ожирение, и полная неразборчивость в средствах, боязнь ответственности сочетались с огромной силой желания если надо, даже пойти по трупам других пальцев. Впрочем, я никак не мог допустить, чтобы БОЛЬШОЙ ГЕРИНГ расправился со всеми остальными пальцами и телом. Ведь моё тело было Россией и ещё, как последний запасной вариант, палец Геринг всегда следовал за своим хозяином — Гитлером, который разделял и властвовал, сталкивал все остальные пальцы обеих рук между собой, ради того, чтобы оставаться и дальше указательным пальцем нации мятежной правой руки.

Кстати, о левой руке. Она была послушной лошадкой. Пашущей, сеющей, жнущей. Покорная бурной судьбе в лихую годину она не ждала наград, не толкала подстрекательные речи

Она была, как и все остальные честные руки, множество других тел.

Так вот: палец — Геринг всегда следовал за своим хозяином — Гитлером.

Указательный палец — Гитлер. О, об этом «феномене» исписаны целые tomы, сломаны миллионы копий, но никто не может знать его лучше, чем тот, у кого он есть. У каждого «патриота» свой палец-Гитлер. Палец- «экстремальный патриот» подверженный шизофреническим припадкам, особой исторической мессией — порабощению моего тела, всех остальных тел ещё заживо не сожженных, не удушенных в новом Освенциме любой ценой. Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему указательным пальцем нельзя давать власть.

Длинный изуродованный мизинец — палец Доктор Геббельс — оратор срывающий маниакальные аплодисменты прибрежных чаек, усатых крабиков, треснутых валунов, порванных рыбацких сетей, тоскливых пароходных гудков. Всех тех, кто не задумывается над мастурбациями мизинца — оратора: «цивилизованные» Франция, англия, Америка 1937–1939 годов 20-го века, а также времен Второй Мировой Войны.

Безымянный палец — серый кардинал. Я мог сделать его Борманом, даже Гиммлером. Но палец был значительнее этих двух вместе взятых фигур. Он и был Всем! Каждому пальцу своё тело!

Сюжет этой книги возник миражем — летним отдыхом на Побережье. Под палящим солнцем, внезапными грозами, кувырканиями на волнах, и одной странной — откуда ни возьмись мыслью: сохранить эту часть меня свободным от всего.

Высоко в небе пролетает самолёт. Куда он летит? Может уже началась ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ или на Землю высадился десант гуманоидов? Считайте меня абсурдистом. Но только тогда сами пораскиньте мозгами — за кого вы: человеков или изуверов с людоедской моралью?…..

Москва. 20 лет спустя.

Августовское утро 2003 года.

Я вижу всю мою теперешнюю жизнь. Но не сзади, не спереди, а всю враз. Закрытыми глазами я слышу, как соседская сука подвывает играющему пианино за стенкой. Я говорю себе: пф, пф. Сон мой проходит. Я смотрю на часы. Семь часов без пяти. Потягиваюсь. Берусь за карандаш, пишу тебе записку. "Дорогая моя, купите мне игрушечный пистолетик. Счас гляну, хватит ли у меня рубликов. А потом купите мне раскладушку, я улягусь спать в вашей спальне. Да, вот ещё что. Бегите на Курский вокзал и купите мне билеты на четыре разных поезда. Причём один из них должен идти за Границу. Не хотите ли ракеты на Луну? Гм… Ракетой? На Луну? Зачеркиваю эти предложения, и пишу большими буквами: МНЕ НУЖЕН ОДИН БИЛЕТ ДО БЕРЛИНА /ШУТКА/…

… Разрываю лист в клочья. Бесполезный и сброшенный на пол он летит в своём последнем полёте, пикируя под кровать на домашние тапочки. Окончательна проснувшись, я понимаю: что хочу пива, опять музыки, концертов, панк-рока и новых неведомых мне ощущений этой жизни.

Стасик Заубер был одним из многих антифашистках активистов, считавших своим долгом разоблачать и бороться. Будучи приверженцем Антифа, Заубер зорко следил за всей неформатной музыкой, смысл которой он до конца не просекал, но это и не было столь необходимым. Главное было поймать с поличным.

На столе с вечера лежали 2 части «Классовой ненависти». Кассеты были новенькие, только что конфискованные у панка Тролля под предлогом изучения текстов группы «АЗЪ». К слову сказать, панков он недолюбливал, и видел в последних лишь инструмент использования в леворадикальной борьбе.

Перед тем, как приняться за прослушивание, Стасик осторожно выглянул из за занавеска, во двор. Все как будто было тихо. Лично с Черепахом Стасик не был знаком, но в свете того, что oн слышал от других, всё казалось весьма и весьма правдоподобным.