Полина Жеребцова - Доклад о военных преступлениях на территории Чеченской республики 1994-2004 г.г. Страница 6

Ракета разорвалась в нескольких кварталах от нас! Можете себе представить, что творилось там, куда она попала?

«25 октября 1999 г., вторник. Российская сторона отказывается комментировать обстрел рынка. Но у чеченцев таких огромных ракет нет. Говорят, тех, кто был вблизи ракеты, разорвало на кусочки, и теперь родные узнают их по частям вещей: пуговицам, заколкам и кусочкам одежды».

В 1999 г. началась Вторая Чеченская война. Она была особо кровавой.

В Чеченской Республике остались редкие единицы «нечеченцев», как неясные тени, робко говорящие на чеченском языке, не имеющие никакого выхода из ужасного положения: ни родных в других регионах, ни жилья, ни возможности уехать. Татары, русские, армяне, аварцы, кумыки, болгары… Я их знала. Были и чеченцы, и ингуши — среди которых много порядочных и хороших людей, из-за бедности не сумевших выехать.

В надежде на робкий, призрачный мир, постоянно голодные, в холоде, без удобств и отопления, меняя на рынках башмаки на картошку, годами эти люди ждали затишья. Но мечтам в России не суждено сбываться: подводные лодки тонут, дома взрываются, а на рынки с капустой и хлебом — «залетают» огромные боевые ракеты класса «Земля-Земля».

«20 января 2000 год. Юрочка, у которого повредился рассудок, внук бабки Нины, шептал мне про НЛО. Что солдаты не настоящие, что вместо них прилетели убийцы-пришельцы с другой галактики. А он ждал „своих друзей, русских“, но совсем не пришельцев…

Наконец, нам велели выходить. Тетя Аза и тетя Лина вылезли на свет и сразу стали собирать красивое красное мыло. Объявили, что им его оставили на хранение какие-то соседи. Мне было стыдно, но свой единственный кусок я не отдала.

- Разрешите зайти в свою квартиру! Паспорт взять. Как же я без паспорта? — мама волновалась.

- Нельзя! Паспорт вам не нужен. Вещи не брать! Двери не запирать! Вперед!

С сопровождающим.

Аза дала моей маме черное кожаное пальто.

- Ты мне хоть это спаси! — неожиданно попросила она.

Люди из двух домов шли цепочкой. Я увидела 11 человек. За углом, при выходе со двора, обстрел был сильнее. Шуршали и свистели мины. Недалеко разорвался снаряд. Полыхнуло прямо перед нами. Мы и военные шли вместе. Свои били по своим. Солдат слева кричал матом в рацию. Но часть его речи я разобрала:

— Эй вы, пермяки! Мы это! Мы уже здесь! По своим бьете!

Мы шли первые: бабушка Стася, мама и я. Стася еле шла. Мы взяли ее в серединку, и все держались друг за друга. Я сама еле двигалась от голода и усталости… Когда раздавался шуршащий визг мины, все падали. А потом опять шли…

Нас подвели к обрыву. Я взглянула вниз. Там липкая глина и снег.

Юрочка трясся, крестил солдат и бормотал что-то типа:

- Кыш! Кыш! Улетайте отсюда!

Кто-то из военных пальнул короткой очередью из автомата, чуть повыше наших голов. Я испугалась и почувствовала, что падаю. У меня закружилась голова. Мама поддержала меня. А блуждающий осколок в правой ноге „проснулся“ и резанул со страшной силой.

Старая бабка Стася упала на колени и стала кричать:

- Что вы делаете? Мы свои, мы русские! Не стреляйте!

Мама стояла молча.

Солдаты засмеялись. Тот, что был круглый, как колобок, махнул рукой:

- Свободны! Катитесь вниз! А домой не смейте являться — у нас тут зачистка!

Мы его послушались. Действительно покатились вниз по глине и по снегу. Военный — тот, что ругался в рацию, — крикнул вдогонку:

— А насчет расстрела, это мы пошутили…

Мы брели неизвестно куда, то и дело, заскакивая в чужие гаражи от обстрела.

Сопровождающий указал нам на дом без окон и дверей, но с крепкими кирпичными стенами:

— Здесь пока пересидите. За нами другие части идут. У них жестче… Это мы добрые — москвичи, у нас люди даже из вузов есть!

Он был высокий и очень худой».

«12 февраля 2000 г. Приехала мама моей подруги Хавы. Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан? Мы рассказали:

„Султан 18 января, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на „зачистку“. Но с нами твоего мужа не было! Через 9 дней мы возвратились домой. Твоего Султана больше никто из нас не видел“.

Мама красавицы Хавы сразу заплакала. Ее настойчиво позвали Аза и Вовка. Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели. Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках наживы, давно нашли отца моей подруги.

Его расстреляли, и не одного. Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.

„По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1993 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша“.

„Чтоб был интернационал“, — смеялись военные. А хоронить тела не отдали…»

Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах и ее дочь. Она была полностью раздета, лет 30-ть. Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста военные увели с собой.

В подвал общежития от хлебозавода военные бросили гранату. Погибли и чеченцы и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети…

Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на рынке «Березка».

Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе «Березки». Во всяком случае, они втроем собирались именно в этот подвал.

Для продолжения преступной войны в Чеченской республике российскому обывателю из телевизионного ящика в глаза также летела пыль. Создавался отрицательный образ «чеченца», который бродит по городу в поисках очередной жертвы, и ко всем чеченцам началось предвзятое отношение. А ведь есть образованные и порядочные люди в каждом народе!

Чеченцы начали испытывать жестокое обращение в тюрьмах во всех регионах РФ.

Этот факт существует, и я свидетельствую, что имела возможность выслушивать ужасающие истории тех, кому чудом удалось выжить в «фильтрационных лагерях», и тех, чьи родные не вынесли пыток, сошли с ума или погибли.