Стивен Ребелло - Хичкок. Ужас, порожденный «Психо» Страница 6

Использовав таксидермию как основной инструмент построения сюжета, Блох перешагнул границу, разделяющую пристойную «салонную таинственность» того времени и откровенный «шокер». Кроме того, Блох немного поиграл с таким приемом, как повествование от первого лица главного героя, маменькиного сыночка. Если бы гамбит сработал, то неожиданная концовка могла бы наложить сугубо фрейдистский оттенок на книгу в жанре «кто это сделал». Если бы прием не удался, то Блох упокоился бы вместе с теми авторами, кому не повезло достичь дьявольского совершенства Эдгара Аллана По или Джима Томпсона в его «Убийца во мне».

Хотя Блох отступил от первоначального плана, он прибегнул к не менее рискованной тактике. Он объяснял: «Я понял, что совершенно необходимо использовать разные точки зрения главных действующих лиц. Поэтому я придумал героиню из другого города, которая остановилась в определенном мотеле на пути по своим делам. Мне пришло в голову сделать то, что раньше было не принято в литературе: создать героиню, придумать ей проблему, сделать ее более-менее привлекательной, чтобы читатель мог как-то ей сочувствовать, а затем убить ее где-то на рубеже одной трети повествования. Читатели должны были бы сказать себе: «Мой бог, а теперь-то что? Мы же ее потеряли».

Блоху пришлось отказаться от ловкого злодейского приема в построении сюжета, не только нарушив хронометраж, но изменив и манеру гибели его героини. «Мне казалось, что человек нигде так не беззащитен, как в ду́ше, – вспоминал он, сдерживая самодовольную улыбку. – Обнаженные, в сильно ограниченном пространстве, мы думаем, что одни, и вдруг… в общем, внезапное вторжение чрезвычайно шокирует. Я ухватился за этот прием, отлично сработавший на бумаге, когда распахивается душевая занавеска и взмах ножа отсекает ее крик. И ее голову[8]. Вот это действительно шокирующая сцена. В то время я не думал о съемках фильма. Фактически тогда было не принято показывать на киноэкранах откровенное насилие».

Как только Блох придумал чрезмерно любопытную сестру и любовника главной героини, направившихся на ее поиски, то все в его истории встало на место. «В основном, история сама себя сделала», – вспоминал Блох о первом варианте романа, над которым он работал шесть недель. «Для усиления эффекта я кое-что приукрасил. Когда роман был закончен, я послал его своему литературному агенту Гарри Альтшулеру, который помогал мне в написании романов в жанре фантастики и спенсера».

Проживавший в Нью-Йорке Альтшулер сразу же отослал рукопись Блоха под названием «Психо» в издательство «Харпер и Роу». Почти так же быстро издательство его отвергло. Настойчивый Альтшулер попытал счастья у Клейтона Роусона, редактора в «Саймон и Шустер»[9] и признанного детективного писателя. Роусон напечатал «Психо» в популярном ежемесячном серийном издании «Святая святых тайн». «Я получил ошеломляющий аванс в 750 долларов», – так вспоминал об этом Роберт Блох. Чтобы ознаменовать такую быструю продажу романа, его агент снабдил «Психо» посвящением: «Десять процентов от продажи этой книги посвящается Гарри Альтшулеру, выполнившему девяносто процентов работы».

В коридорах издательства «Саймон и Шустер» «Психо» обсуждался не только как сенсация, но и очень ценный продукт для продажи. Главный художник Джефри Метснер нанял художника-графика Тони Палладино, чтобы тот разработал концепцию заголовка, который передавал бы шокирующий аспект содержания романа. Рассеченные на части буквы заголовка производили впечатление, что они исполосованы ножом, потрескались от страшного крика или даже олицетворяли само безумие, распад личности. По сути, графика Палладино стала синонимом заголовка «Психо» и оставалась таковой тридцать лет. Иллюстратор вспоминал: «Книга и ее название не сходили с уст сотрудников «Саймон и Шустер». Название романа было очень говорящим. Я постарался изобразить его графически. То, что получилось, оказалось сильнее любых иллюстраций. Парень в романе был совершенно сломан, поэтому я изломал литеры, чтобы усилить смысл и значение заголовка».

«Саймон и Шустер» опубликовал «Психо» летом 1959 года, всего за несколько месяцев до второй годовщины разоблачения Эда Гейна. В романе Блох переделал среднезападный Плейнфилд в Фейрвейл, заурядный, неприметный городок на американском юго-западе. Из полноватого коротышки Гейна, хозяина фермы, зависящего от матери, писатель вылепил Нормана Бейтса, выпивоху, любителя порнографии, Сен-Санса и Бетховена, одержимого приступами бешенства. В его мотель приезжает хорошенькая, беззащитная Мэри Крейн (первую жертву Гейна звали Мэри), на пути к своему любовнику, владевшему скобяной лавкой (вторая жертва Гейна владела скобяной лавкой), прихватив с собой краденые сорок тысяч долларов. В беседе за ужином Мэри очаровывает сентиментального Бейтса и вызывает у него сладострастное чувство. После ужина Мэри зарезана в ду́ше, возможно, маниакально властной матерью Бейтса. Когда во время поиска Мэри ножом зарезан сыщик, расследованием тайны начинают заниматься любовник Мэри и ее сестра. В итоге они разоблачают Нормана Бейтса как убийцу-рецидивиста и трансвестита.

Первый тираж «Психо» в десять тысяч экземпляров разошелся очень быстро, и Блох вспоминал, что «…были очень лестные отзывы в газетах, включая «Нью-Йорк таймс». 19 апреля 1959 года писатель и антолог Энтони Бушер в своей колонке «Преступники на свободе» в книжном обозрении «Нью-Йорк таймс» писал: «Блох гораздо более интригующий, чем любой писатель, демонстрирующий, что реальная история умственно больного может быть гораздо более леденящей и пугающей, чем все вместе взятые загадочные ужасы, начиная с Эдгара По и заканчивая Лавкрафтом». Критик из «Геральд трибюн» отмечал роман как «виртуозный и леденящий кровь», а «Бестселлерс» сочли роман «ужасно страшным… который вполне можно признать самой необычной историей года». Фоссет выбрал для издания мягкую обложку, но книга выдержала еще дополнительных девять переизданий после первого выхода в свет.

Большинство основных знатоков литературы отвергли «Психо» как жанр. Раймонд Чандлер так характеризовал детективных писателей в статье 1944 года: «Как бы хорошо и со знанием дела ни писали они детективные романы, о них будет заметка всего в один абзац, в то время как особое внимание – и не меньше колонки – будет уделено любой третьесортной, плохо написанной, смехотворно надуманной истории о каких-нибудь сборщиках хлопка в южной глуши».

Однако такой современный писатель как Стивен Кинг сравнил три психологических романа Блоха («Шарф», «Мертвая голова», «Психо») с Джеймсом М. Кейном («Почтальон всегда звонит дважды», «Компенсация в двойном объеме», «Милдред Пирс»). «По-своему романы, написанные Робертом Блохом в пятидесятых годах, повлияли на американскую литературу почти так же, как романы Кейна тридцатых годов, где главный герой был внешне бесчувственный, но в глубине души добросердечный парень».