Николай Степанов - Гоголь Страница 6

Взволнованная болезнью мужа и трудностями предстоящей торговли на ярмарке, Мария Ивановна подробно сообщает ему о делах. Она смягчает краски, желая его успокоить, но тревога сквозит в ее бесхитростных письмах, посвященных домашним и хозяйственным делам: «Я травку, присланную тобой, пью, но она мне ничего не помогает, — отвечает она мужу. — Теперь у меня в комнатах очень тепло, их вымазали таким манером, как в книге написано, и выходит чрезвычайно, нигде не дует. Но без тебя ничего меня не веселит — ужасная грусть снедает меня, ожидаю с нетерпением от тебя известия с Лубен… Дай бог; чтобы ты был совершенно здоров как можно скорее, я же пребуду покуда жива вернейшим твоим другом

Мария Яновска».

Но здоровье Василия Афанасьевича не становилось лучше. А тут еще приходилось много сил тратить на дела родственника. Обширные владения Трощинского были запущены, управляющие и старосты обкрадывали и обманывали его, разоренные крепостные крестьяне толпами сбегали на юг, в Херсонщину и Крым. Пришлось приложить много труда, чтобы добиться какого-нибудь порядка. А «благодетель» считал, что обязательный родственник должен бескорыстно выполнять его поручения, благо может всегда рассчитывать на покровительство и поддержку, ежели в этом возникнет надобность.

Наконец Василию Афанасьевичу удалось наладить дела в Кибинцах, и он поспешил в Лубны, к тамошнему доктору Голованеву. «Письмо твое, друг мой, от 9-го марта получил я в Лубнах 14-го, — писал он Марии Ивановне, — на которое спешу отвечать тебе: 1-е, что Головачев оставил меня лечиться у себя — сие для нас будет весьма разорительно, но нечего делать — ужасные мои припадки заставили меня решиться остаться до праздника. 2-е, бога ради старайтесь собирать деньги, ибо мне здесь много надобно. 3-е, прикажи, чтобы всенепременно собраны были подушные деньги с людей по прошлогодней раскладке…5-е, коровам цену положил я по 40 ср., но в нужде можно будет уступить и дешевле немного…» Свое письмо Василий Афанасьевич подписал: «Твой верный друг и несчастный страдалец В. Яновский».

Марии Ивановне одной приходилось подготавливать все для ярмарки: говорить с приказчиком, следить, как строятся палатки и навесы, проверять качество горилки, осматривать волов и коров, предназначенных на продажу. В эти дни Никоша был предоставлен самому себе, с нетерпением ожидая ярмарки.

Несмотря на плохую погоду, на ярмарку привезли из Ромен вертеп. С гурьбою хлопчиков Никоша поспешил к площади, на которой уже стоял небольшой походный домик из досок и картона. Верхний этаж имел балюстраду, внизу же устроена была комнатка, в которой находился трон царя Ирода.

Вскоре началось и представление. Нарядно одетые деревянные куклы двигались, плясали и пели, совсем как люди, только движения их были слишком быстрыми и судорожными. Дивчины, молодицы, хлопцы, дядьки, старики и старухи сгрудились перед вертепом и затаив дыхание смотрели, как восточные цари идут к колыбели Христа, как ангелы славят его рождение. С ужасом следили они за царем Иродом, отдающим приказ истребить новорожденных младенцев. Первая часть представления заканчивалась появлением Смерти в виде скелета с косою — ею Смерть убивает Ирода. Малыши так пугались, что начинали громко реветь, когда она говорила:

Князья и цари под властью моею [8],Усих вас я посечу косою своею.

Зато второе отделение вызвало бурный смех и всеобщее веселье. Здесь и старый дид с бабой, и солдат, и цыган с цыганкой, и поляк с полькой, и дьяк, и, наконец, запорожец с чертом. Черт оказался вертлявым, с острой мордочкой, длинными рогами и тонким хвостом с кисточкой на конце. Никоше он очень понравился, только показался жалким и забитым. Все эти смешные фигурки плясали, пели, дрались, ссорились и мирились.

Особенно восхитил Никошу запорожец. Он вышел в красном жупане, в широченных шароварах, с огромной кривой саблей и важно запел:

Я козак, горилку пью, люльку я вживаю,Е шинкарки в мене, а жинки не маю.А вас, панове, с святками поздравляю.

Потом появилась цыганка, и запорожец просил ее погадать ему. Она гадала и просила награды.

Цыганка. Не жалуй, батеньку, копиечки, дай дви.

Запорожец. Що ты кажешь, цыганко? Я не дочуваю [9].

Цытанка. Да я й сама, козаче, знаю.

Той я кажу: не жалуй копиечки, да дай дви.

Запорожец. За що або и на що тоби, скажи, будь ласкова.

Цыганка. Я б соби, голубе мый сизий, рыбки купыла.

Запорожец. Може б, ты, цыганка, й товченыки[10] йила?

Цыганка. Ох, йила б, козаче-бурлаче, да деж то их взяты?

Запорожец. Цаплена ты голова! Чому давно не казала? Я б тоби повну пазуху наклав. От тоби товченыки, от тоби товченыки!

Скупой запорожец бил своей саблей цыганку, она с визгом убегала от него. Зрители были в восторге.

Тем временем ярмарка оживлялась. Опошнянские горшки, глечики, макитры, куманьки — желтые, коричневые, расписные, цветастые призывали покупателя, радовали глаз своими формами и красками. А там воз с решетиловскими смушками — серыми, черными, завивающимися ровной, упругой волной. Чумаки привезли астраханские селедки, сушеную рыбу — тарань. А тут рядом и ятка с горилкою — пей не хочу! Чумаки с дальней дороги уже пропивают заработанные гроши: «Лучше пропить, чем дегтю купить!» — смеется здоровенный усатый чумак, выпивая чарочку. «Пило б и ледаще, як бы було нащо!» — отвечает другой постарше. Тут же приходят музыканты со скрипкой и бубном, и начинается веселье. Усатый чумак сбрасывает с себя жупан и отплясывает козачка во всю силу:

Грай, музыка, шпарко, хутко,Чумакови дуже жутко!Нехай же вин оогуляе,Во в кишени[11]  дидько мае!..

Чумак постарше запевает:

Пропив чумак штаны,Частуючи Гапку;Пропив чумак люльку,Частуючи Любку!..

На другом конце площади продают скот. Пепельно-серые волы задумчиво жуют солому. Рыжие коровы протяжно мычат и поводят равнодушно-томными глазами. Блеют кудрявые овцы, сбившись в большой грязно-серый ком.

Никоше нужно везде поспеть, все посмотреть и услышать. Вон на краю дороги сидит старый-старый слепой бандурист. С ним босоногий мальчик-поводырь. Слепец перебирает струны бандуры и поет хриплым речитативом:

Ой, на славной Украине кликне-покликнеФилоненко, Корсунский полковник,На долину Черкень гуляты,Славы войску рыцарства достаты,За веру християнськую одностойно статы.. . . . . . . . . . . . . .То есаулы у города засылали,По улицам пробегали,На винники, на лазники словами промовляли:«Вы грубники[12], вы лазники[13],Вы броварники[14], вы винники:Годи вам у винницях горилок куриты,По броварнях пив вариты,По лазням лазень топиты,По трубам валятыся,Товстым задом мух годуваты[15],Сажи[16] вытираты,Ходимте за нами на долинуЧеркень погуляты!

Никоша видит, как из-под закрытых век кобзаря вытекает одинокая слеза, и бросает в его шапку большой медный пятак.