Бонапарт Наполеон - Гражданский кодекс Страница 6

Два года, отделявшие от этого рубежа официальное провозглашение Империи, были уже не историей Республики – то было время подготовки провозглашения Наполеона Бонапарта императором французов. То была не более чем историческая интерлюдия, и, как всякая интерлюдия, она была ограничена временем».

Так что дело оставалось за малым: следовало превратить «гражданина Бонапарта» в «императора Франции». И после нескольких покушений на жизнь Наполеона (вполне реальных, кстати) в законодательных органах заговорили о недопустимости такого положения, когда от «жизни одного человека зависит спокойствие всего народа, когда все враги Франции лелеют надежду на удачное покушение».

И следовал вывод: пожизненного консульства недостаточно, нужно превратить его в наследственную монархию. И свершилось – Сенат предложил (!) Наполеону титул, и тот принял его со словами: «Я принимаю этот титул, который вы нашли полезным для славы народа».

Тех, кто не боялся открыто критиковать такое попрание революционных принципов, во Франции осталось немного. Но они были. «Быть Бонапартом и стать королем – так опуститься!» – воскликнул Поль Луи Курье, в будущем знаменитый, а в то время малоизвестный памфлетист.

Однако критика раздавалась и из ближайшего окружения Наполеона. Не видела в короне ничего хорошего мать будущего императора, Летиция Буонапарте[6], критиковал решение стать императором маршал Ланн. И самое главное – супруга, Жозефина, была категорически против. Каких-то политических соображений тут не было в помине: Жозефина уже была бесплодна, значит – не будет наследника, значит – неизбежен развод.

Расставаться с Жозефиной Бонапарт пока не хотел и успокоил ее следующей комбинацией: Гортензия, дочь Жозефины, выйдет замуж за Луи, младшего брата Наполеона, Наполеон и Жозефина усыновят детей от этого брака, и таким образом появится наследник. Впрочем, брак Луи и Гортензии оказался несчастливым, и развод Наполеона и Жозефины в итоге произошел…

Несмотря на возражения, вопрос быть или не быть монархии уже не стоял. Ответ был известен. Оставалось только определиться с титулом монарха. Наполеон решительно отказался именоваться «королем», как советовали ему некоторые: это означало принять «наследие» Бурбонов. Он же не хотел быть «дублером» и потому решил принять титул императора, полученный впервые Карлом Великим после коронации его в 800 г.

Это было программное заявление – Наполеон объявлял всему миру, что он, как великий правитель, возлагает на свои плечи мантию императора Запада и наследует, таким образом, не французским королям, а самому Карлу I. А поскольку империя Карла в свое время была преемницей другой великой империи – Римской, то и Бонапарт видел себя продолжателем ее традиций, объединителем западной цивилизации.

Впрочем, не во всем Наполеон следовал Карлу: тот в свое время отправился короноваться в Рим, Бонапарт же ничтоже сумняшеся затребовал Папу к себе. Пий VII принял «приглашение». А что ему оставалось? Французские войска стояли в непосредственной близости от Рима.

Конечно, Папа опасался, что, короновав «маленького капрала», он навлечет на себя гнев европейских монархов, – но Наполеона он страшился еще больше. К тому же понтифик надеялся урегулировать отношения с Наполеоном и пересмотреть некоторые невыгодные для римского престола положения конкордата 1801 года.

Торжества состоялись 1–2 декабря… нет, пока еще 10–11 фримера XII года (республиканский календарь Наполеон отменил в 1806 году). Сценарий был отработан: новый плебисцит, результаты которого Наполеону сообщили члены Сената, в полном составе явившиеся 1 декабря во дворец Тюильри: три с половиной миллиона французов отдали свои голоса за предоставление Наполеону Бонапарту титула «императора», и только 2579 – почему-то оказались против.

Коронация состоялась на следующий день в Нотр-Дам де Пари. Здесь Наполеон нарушил церемониал, в кульминационный момент выхватив из рук Папы корону и собственноручно водрузил ее себе на голову. А затем взял корону поменьше и возложил ее на Жозефину, опустившуюся пред ним на колени.

По мнению Е. В. Тарле, «этот жест возложения на себя короны имел символический смысл: Наполеон не хотел, чтобы папскому «благословению» было придано слишком уж решающее значение в этом обряде. Он не пожелал принимать корону из чьих бы то ни было рук, кроме своих собственных, и меньше всего из рук главы той церковной организации, с влиянием которой он нашел целесообразным считаться, но которую не любил и не уважал».

Сначала пожизненный консул, затем император – означало ли это, что Наполеон Бонапарт перестал быть великим правителем? Нет, конечно. На монетах в первые годы императорства выбивали слова: «Французская республика. Император Наполеон». Оксюморон? Да. Ну и что? Франция процветала (пока еще), французская армия одерживала (еще пока) победы на полях сражений. А какой в такой ситуации в стране строй – большинству подданных абсолютно все равно.

Другой вопрос: зачем это нужно было Наполеону? Вне привязки к конкретному историческому периоду это даже может показаться смешным. Какая разница: пожизненный консул или император, если суть его власти и правления – абсолютная, и от названия ничего не меняется? Видимо, с какого-то момента он уже не мог остановиться в своем стремлении к величию.

План воскрешения империи Карла Великого прочно засел у него в голове. Зарвавшийся мечтатель и выскочка, которого быстро поставят на свое место? Так в тот момент думали очень многие. Но… Факт остается фактом: в период расцвета империи Бонапарта под прямой или косвенной его властью находилось земель больше, чем у Карла.

Да и вообще, Наполеон был уверен, что таким образом впишет свое имя в Историю. И кто скажет, что он был неправ?

Дадим слово А. З. Манфреду: «Политике Бонапарта начиная с Итальянской кампании 1796 года была присуща внутренняя противоречивость. Это, прежде всего, соединение или сочетание в мышлении, в действиях, в политических актах прогрессивного и реакционного, передового и агрессивного; Стендаль бы, верно, еще добавил цветовые контрасты – красного и черного. Эта противоречивость отражала объективные закономерности.

Нетрудно было также заметить, что с течением времени по мере «возвышения Бонапарта» менялся и он сам – элементы реакционного и агрессивного в его политической деятельности усиливались, возрастали. Эта тенденция неоспорима, и чем дальше, тем явственнее будет проступать ее гибельное влияние».

Этой явственной противоречивостью отмечен и Гражданский кодекс, явленный стране и миру в период «полуреспублики-полуимперии». «Моя истинная слава не в том, что я выиграл 40 сражений: все они были перечеркнуты Ватерлоо. Но что не может быть забыто, что будет жить вечно – это мой Гражданский кодекс». Говорил ли Наполеон эту фразу, находясь на острове Святой Елены, или ее ему, как и многие другие, приписали – не суть важно. Кодекс – документ действительно исторически важный.